Затерявшийся в кольце бульваров - Михаил Климман

Несколько дней назад она вспомнила прошлогодний рассказ Дорина про службу в армии. Каждый солдат и сержант имел маленький календарик, в котором по вечерам вычеркивал прошедший день, а когда кончался месяц, придавал ему на бумаге вид буквы. Поскольку в году месяцев, как известно, двенадцать, а служить надо было два года, то кем-то еще в незапамятные времена были придуманы две фразы, каждая состоявшая как раз из дюжины букв. И первые двенадцать месяцев солдат срочной службы писал на календарике фразу «Прослужил го д», а вторые – «Уволен в запас».

Но кроме этого, дни до дембеля считались еще одним весьма оригинальным способом. Поскольку рацион в столовой был более-менее известен, например, масло давалось только на завтрак по двадцать грамм, а по четвергам полагался кусок селедки, то время до дембеля мерялось гастрономически. Например, «салага» (солдат первого полугода) должен был до приказа о демобилизации съесть от 20 х 365 х 2 = четырнадцати килограммов шестисот граммов, если считать от первого дня службы до 20 х 365 х 1,5 = десяти килограммов девятисот пятидесяти граммов масла, если считать от конца этих самых первых шести месяцев.

А «прянику» (второе полугодие первого года) должно было достаться от 2 х 52 х 1,5 = один метр пятьдесят шесть сантиметров до 2 х 52 = один метр четыре сантиметра селедки, которая почему-то измерялась не весом, а длиной.

Лена очень смеялась тогда, особенно тому, что Андрей все эти цифры помнил и относился к ним с комическим уважением. Поскольку единственным постоянным блюдом в их меню был кофе, который они пили с Дориным по утрам, то на какое-то время семейным развлечением стало подсчитывать количество напитка до определенного события.

– Слушай, а сколько до Сонечкиного полугодового юбилея осталось?

Андрей тут же прикидывал и отвечал:

– Шесть литров тебе и почти двенадцать мне.

Разница в количестве объяснялась тем, что Дорин пил кофе из большого бокала, а Лена, больше мужа любившая этот напиток, но именно изысканные варианты, из специально предназначенной для этого чашечки. Со временем забавная игра забылась. Но несколько дней назад, почему-то вспомнив эту традицию, Андреевская решила, что муж обязательно вернется, когда она выпьет литр кофе. Непонятно почему, но вот так будет и все…

И совершенно неожиданно для себя обнаружила, что с утра до ночи пьет этот самый кофе. Смешно, что она довольно быстро сбилась со счета и не знала, получился ли уже литр или больше. Но продолжала упорно пить…

– Здравствуйте, Лена, – услышала она голос Вола, – пробки проклятые, а потом еще и колесо проколол.

Невысокого роста, широкоплечий, с хорошо поставленным голосом, он сразу привлек всеобщее внимание. Кафе, где они встретились, выбирал Митя, наверное потому, что его здесь знали. Во всяком случае, официантки начали приветливо улыбаться. А может, просто узнали известного ведущего.

– Мне айриш, пожалуйста, – сказал он девушке, а когда она отошла, щелкнув пальцами, позвал ее обратно. – Нет, давайте просто капуччино, а то от виски в ирландском – кайфа никакого, а гаишникам – подарок. Так что у вас случилось?

Лена все это время решала, что можно, а что нет рассказывать Волу. И решила рассказать все, кроме истории с убийством дочери и вдовы коллекционера. То есть историю о том, как кто-то поссорил ее с мужем.

Митя тянул через соломинку свое капуччино, слушал внимательно, не перебивал и, только когда она закончила, спросил:

– А я-то что могу для вас сделать? Вернуть Андрея? Или, – он улыбнулся обаятельно, чем почти погасил нагловатость своих слов, – заменить его?

– Я уверена, что кто-то подстроил эту съемку, как-то смонтировал все, – неуверенно ответила Лена, решив не обращать внимания на развязность ведущего, – и я хочу понять, как это сделано и кем.

– Ну, как – это несложно. – Митя достал из кармана зазвонивший телефон, посмотрел и, не отвечая, выключил. – Надо иметь пленку с вашим мужем, потом подснять к нему девочку и их обоих раздеть. Трудоемко и длинно, но в принципе – достижимо.

– А где же они взяли пленку с Андреем? – удивилась Лена.

– Ну, он по улицам ходит? Что мешает его снять из машины?

– Но он же там не просто ходил, он там танцевал, обнимался. – Андреевская вдруг покраснела.

– Ерунда, – Вол откинулся на сиденье, закурил. – Можно подобрать человека с похожей фигурой и только в одном или двух местах дать крупняк. Но вы сами-то уверены, что так уж надо его искать? Может быть, он погуляет и придет?

Лена хотела возразить, но потом подумала, что что-то доказывать и объяснять – слишком унизительно, и промолчала.

– Какая передача была? – вздохнув, спросил Митя. – Ну, а где его показали?

– «Ночные радости».

– А какой канал?

– Не знаю, – расстроилась Лена.

– Ладно, я узнаю сам. Дайте мне день, чтобы понять, кто там заправляет и к кому мы можем обратиться. А у меня к вам встречная просьба.

Лена подняла голову.

– У нас завтра летит передача. Человек заболел, а вторая передача моя, кроме «Разговорчиков», как вы знаете, называется «Искусство и мы». Серьезные люди приглашены, не могу же я им позвонить, сказать: «Не приходите». Выручите меня?

– В смысле? – не поняла Андреевская.

– Ну не придете завтра на мое шоу?

– А при чем тут я?

– Вопрос, который мы будем обсуждать, – «Как государство может заработать на культуре?».

– Это вам к Дорину надо, – покачала головой Лена. – Он, несмотря на то что в нашем бизнесе недавно, несколько штучек придумал, как раз вам в тему. Как государству на нас заработать, а нам, дилерам, облегчение в трудах.

– Интересно. – Вол смотрел на Лену с острым любопытством. – А вы не помните ничего из этих идей?

– Нет, как-то я не верю нашему государству в этом смысле и внимания не обратила. Помню, что идеи были разумные, но кому это все надо?

– Но вы же понимаете, что есть разница между мыслью, высказанной жене на кухне, и на телеэкране перед многомиллионной аудиторией? Судьбы человеческие рушились и, наоборот, возникали из ничего из-за правильного слова, сказанного с экрана в правильный момент.

– Да вы прямо романтик телевидения, – удивилась Лена. – Не удивлюсь, если вы прямо сейчас гимн ему споете.

– На свете нет ничего страшнее и прекраснее ТВ, – назидательно сказал Митя. – Беда – в людях. Почему-то никто не хочет думать и придумывать, все хотят, чтобы было, как у всех, ну, чуть-чуть лучше. Это вообще беда российского бизнеса: не рискнуть, вложить десять тысяч и сделать что-нибудь новое, а истратить тысячу долларов, сделать все, как у соседа, и заработать пятьсот. По-моему, последняя передача, придуманная в России, – это КВН. Все остальное – покупаем или воруем. И покупаем в основном бредятину всякую дешевую, а воруем – и продать толком не можем. Хорошее уродуем так, что потом только псу под хвост. Во имя чего? Чтоб продавалось лучше. Но ведь профессору и мойщице автобусов – разное нужно. Зачем все подгонять под единый и низкий уровень? Вот у меня есть приятель, пишет детективы. Принес их в издательство, а там ему говорят: «Книги покупаем, но названия нужны другие…» Он говорит: «Какие, например?» Ему ответили, а он спрашивает: «Вы вот мои романы хотите издать, потому что они интеллигентные, умные, потому что их будут читать студенты и люди с высшим образованием?» «Да…» – отвечают. «Тогда почему вы хотите их назвать так, чтобы они их в руки взять не захотели?» «А чтобы их и продавщица из овощного купила». «Так у нее же свои пристрастия, ей мои книги скорее всего вообще не понравятся…» А редакторша говорит: «Вообще-то вы правы, но маркетинговый отдел такое не пропустит…»