Арабская жена - Таня Валько

Не знаю почему, но я боюсь. Прежде всего, наверное, боюсь его семьи. Что-то трудно поверить в их открытость и приветливость по отношению к другому миру, который, по их мнению, «загнивает». Стоит мне увидеть по телевидению передачу о дикарях с винтовками и гранатами, об этих безумцах, у которых фанатично горят глаза, — и я впадаю в панику. Но как мне объяснить свои страхи моему мужу-ливийцу, чтобы не сделать ему больно? Тогда наши отношения опять могут испортиться, а ведь сейчас у нас все хорошо, настолько хорошо, что мрачные эпизоды из прошлого кажутся лишь дурным сном.

— Скажи же что-нибудь! — настаивает он.

Из другой комнаты доносится счастливый визг Марыси, беззаботно играющей с моей матерью, которая рядом с ней тоже, кажется, впадает в детство. Ну почему я должна оставить этот маленький уютный дом, отречься от этого ощущения покоя и безопасности и отправиться на край света? Все время я боялась, что муж предложит мне навестить его семью, и одновременно ждала этого. Я ведь знала, что рано или поздно Ахмед захочет поехать на родину, показать родственникам жену и дочку.

— Доротка, ты меня слышишь? Где блуждают твои мысли?

— Не знаю, как тебе об этом сказать, — нерешительно начинаю я.

— Просто взять и сказать. Я ведь знаю, ты не умеешь лгать. — Он обнимает меня и нежно целует в шею. — В чем дело?

— Просто… я боюсь, — шепчу я.

— Но чего же, кошечка моя? — удивляется он и пристально смотрит на меня.

— Всего, всего! Страны, людей, а в первую очередь — твоих родственников! Как они примут меня? Быть может, я вовсе не понравлюсь им и они начнут подстрекать тебя… — пулеметной очередью выпаливаю я почти все свои опасения.

— Скажи-ка мне кое-что. — Чуть отодвинувшись, Ахмед серьезно смотрит мне в глаза. — Только одно скажи. Ты доверяешь своему мужу?

Впервые я вижу на лице Ахмеда такую напряженность и сосредоточенность. Мускул на его щеке нервно подрагивает, а рубец на шее, как всегда в таких ситуациях, становится темно-багровым.

— Глупый вопрос, — громко отвечаю я. — Ты же отлично знаешь, что да.

— Что — «да»? — продолжает настаивать он. — Скажи, что — «да»?

— Ты отлично знаешь, что я тебя люблю и доверяю тебе… — Нежно прижавшись к нему, я слышу биение его сердца.

Честно говоря, он еще не полностью вернул себе мое доверие. Я ведь помню тот скверный период, который мы пережили в начале нашей супружеской жизни, и непрестанно боюсь, что это все может вернуться. По крайней мере, там, в Ливии, нет спиртных напитков, клубов, пьяных дружков и размалеванных блондинок — всего того, из-за чего я порой не могу заснуть. Неплохо будет, если мне удастся окончательно обо всем этом забыть.

— Ладно, давай подумаем, когда мы поедем, — наконец говорю я.

— Да?! — вскакивая, обрадованно восклицает он. Как быстро меняется у него настроение! — Значит, я бронирую билеты и улаживаю все формальности. Нужно оформить загранпаспорт для малышки, а это может занять месяц. Но это ничего! — добавляет он, похлопывая себя по бедрам. — Насчет виз не беспокойся. Да ты вообще ни о чем не беспокойся!

— Погоди, до лета ведь еще куча времени! — говорю я, пораженная таким поворотом событий.

— Принцесса моя любимая, в Ливии уже лето. — Ахмед смеется и заключает меня в объятия.

Я чувствую себя так, будто из меня вышел весь воздух. Все, я дала согласие, вопрос решен, и назад дороги нет.

— Знаешь что, красавица моя? — говорит он своим приятным сексуальным голосом. — Давай-ка обновим твой гардероб. Ведь ты, в конце концов, — он делает паузу и выразительно смотрит на меня, — собираешься в да-а-альнюю дорогу. Купим тебе все новое, что только захочешь! Начиная с трусиков и заканчивая шляпками.

— Ты шутишь?

— Конечно же нет!

— Ну что ж, неплохое предложение.

…И все же, несмотря на перспективу больших перемен и множества покупок, в моем сердце тлеет искорка тревоги. Боюсь, нескоро это чувство оставит меня. Боюсь, оно еще сильнее схватит меня за горло в момент нашего приземления в Ливии. И в минуту приветствия. И в первую ночь. И во вторую. И… мне уже хочется домой, хоть я еще никуда и не отправилась.

Самолет, которым мы летим, — большой, комфортабельный, не гудит и не подбрасывает. Он благополучно поднялся в небо, и я надеюсь, что приземление будет таким же беспроблемным. Стюардессы, трудолюбивые пчелки, всячески обхаживают пассажиров, и неудивительно — это ведь бизнес-класс. Должна признать, Ахмед знает, что делает.

— В последний раз я задаю тебе этот глупый вопрос, — говорю я с дурацкой нервной улыбкой. — Ты и вправду думаешь, что все идет по плану?

— Принцесса моя, максимум через полчасика мы уже будем на земле. Самолеты ведь практически не опаздывают. Вот, мы уже начинаем готовиться к посадке. — Ахмед наклоняется к маленькому круглому окошку и успокаивающе поглаживает мою руку. — А потом мы сядем в машину и помчим домой, — мечтательно произносит он.

— А почему мы не летим непосредственно в Триполи? — наивно спрашиваю я. — Ведь так было бы удобнее.

— На нас наложили эмбарго — ты что, не слышала? Ничего не знаешь? — слегка пренебрежительно отвечает он.

— Но я думала, что санкции касаются только торговли и политических отношений, а не полетов.

— Нет, они наложили лапу на все, что только можно. Травят всю нацию — поносят, клевещут, бездоказательно обвиняют, — гневно говорит Ахмед, и глаза его злобно сверкают.

— То есть как это? Локерби[5]— это вымышленная история? И берлинская дискотека[6]тоже? Это все политические интриги? — спрашиваю я. Мне трудно в это поверить, поскольку я читала обо всех этих происшествиях в серьезных источниках.

— Ух ты, умница выискалась! — Ахмед уже не скрывает злости. — Ну ничего, ливийский народ все равно выживет, — заявляет он, и я впервые убеждаюсь, как сильны в нем патриотические чувства.

Отворачиваюсь к окну, а про себя делаю вывод: эту тему затрагивать не следует.

Металлическая громадина «боинга» прорывается сквозь слои туч, и я наконец вижу внизу долгожданный кусочек суши, маленький островок.