Бизерта - Юрий Шестера

Электричества не было, но вскоре гардемарины установили вывезенную из Севастополя дизель-электрическую станцию и провели электрические провода во все помещения форта.

С помощью французских военных, выделенных комендантом гарнизона, они в короткий срок подготовили форт для младших собратьев, остававшихся на «Алексееве».

Прибывший уже в официальное увольнение Павел рассказал о том, как кадеты переселялись с «Алексеева» в форт Джебель-Кебир.

— На французском буксире мы высадились на берег, чтобы идти в Кебир. Взвод сенегальцев под командованием французского лейтенанта проводил нас до бани в их военном лагере. Больше часа мы провели перед этим под жарким солнцем, но когда командир нашей роты капитан второго ранга Берг хотел пойти с нами под душ, это очень взволновало чернокожего часового: «Командир, для офицеров — отдельно. Не вместе с матросами!» И мы слышали, как он старался объяснить тому, что это не матросы, а кадеты, и что он готов в огонь и воду идти со своей ротой. И как же мы после этого, папа, могли не любить нашего командира?!

Степан Петрович успокаивающе положил руку на плечо сына:

— Я понимаю тебя, Паша…

Тот признательно посмотрел на отца и продолжил:

— Хороший душ, чистое, прошедшее дезинфекцию белье, — и усталости как не бывало! Но, увы, надо было двигаться в обратный путь — вдвое длиннее и мучительнее первого, ибо он все время шел уже в гору до самого Джебель-Кебира.

В первый раз мы садились на паром, чтобы переплыть канал, в первый раз, к удивлению прохожих, шагали строем по улицам Бизерты во главе со своим командиром и, пройдя весь город, вышли на шоссе. Оставалось пройти еще километров пять, но на этот раз уже под проливным дождем, как говорят, столь редким для этих мест. «Гора Джебель-Кебир, — объяснял французский лейтенант, — по высоте равна Эйфелевой башне в Париже». Он шел рядом с капитаном второго ранга Бергом, нашим ротным командиром, в то время как большой черный солдат вел за ним под уздцы его вороного коня под желтым седлом.

Только под конец дня мы, наконец-то, добрались до Сфаята. Мокрые до последней нитки, забрызганные грязью и глиной, мы, тем не менее, старались подтянуться, чтобы достойно войти в лагерь. А наши сердца учащенно бились — ведь мы должны были войти в наш новый дом!

Степан Петрович понимающе кивнул головой.

— А на дороге перед входом в форт нас встречал строй стоявших во фронт старших Владивостокских гардемарин во главе с капитаном первого ранга Китыцыным, их ротным командиром.

* * *

Приехав с линейного корабля «Генерал Алексеев», директор в сопровождении контр-адмирала Машукова, желавший посмотреть, как устроился в крепости открытый им корпус, поднялся в форт Джебель-Кебир. Осмотрев все казематы и помещения, вице-адмирал Герасимов выбрал себе скромную комнату, где попросил установить и застелить две койки.

— Вот здесь я и буду жить, — сказал он.

— А для кого же вторая койка? — спросил, удивленный решением директора корпуса, Машуков.

— А для жены моей, Глафиры Яковлевны, — ответил Александр Михайлович.

— Как для жены! — воскликнул Николай Николаевич. — Ведь мы же с вами решили, что женщин не будет в крепости!

— Она не женщина, — спокойно ответил директор.

— Так кто же она? — удивленно спросил Машуков.

— Она — ангел, — ответил Герасимов, и добрая, светлая улыбка озарила все его лицо. — Но раз уж мы так решили, я, так и быть, устроюсь внизу, в Сфаяте.

Именно в этом лагере весь личный состав преподавателей и обслуживающего персонала с их семьями, все эти 470 человек, составили маленькое самостоятельное поселение, которое будет жить деятельной жизнью под заботливым управлением вице-адмирала Александра Михайловича Герасимова. Старый моряк, вице-адмирал еще царского производства, крупный, сутуловатый, суровый с виду, он мог иногда поразить всех неожиданным, полным юмора замечанием.

Прекрасно понимая, что у воспитанников Морского корпуса уже не будет перспектив службы в качестве флотских офицеров, Герасимов делал все возможное, чтобы все-таки обеспечить им будущее. Поэтому под его руководством программы занятий корпуса были преобразованы для подготовки его воспитанников к поступлению в высшие учебные заведения во Франции и в других европейских странах.

Прибежавший рассыльный доложил:

— Ваше высокоблагородие, господин дежурный офицер просят вас подняться на мостик!

— Добро! Ступай!

Капитан 1-го ранга надел фуражку и не спеша, по-хозяйски, пошел на мостик.

— Господин капитан первого ранга! С флагмана передан семафор, предписывающий вам прибыть на «Генерала Корнилова» по вызову командующего! — взволнованно доложил дежурный офицер.

— К чему бы это, Владимир Аркадьевич? — обратился он к старшему офицеру, уже прибывшему на мостик.

— Понятия не имею, Степан Петрович! — пожал тот плечами, лихорадочно перебирая в голове возможные причины вызова командира командующим. — Вроде бы особых причин вызова я не вижу. Хотя, как говорится, хозяин — барин, — сочувственно посмотрел на него старший лейтенант, понимая, что срочный вызов начальника может обернуться для командира всем чем угодно.

— Ладно, с причиной вызова разберусь на месте, — решил командир и улыбнулся: — Семь бед — один ответ. Кажется, так учит народная мудрость, Владимир Аркадьевич? — и повернулся к дежурному офицеру: — Ялик — на воду! Плетнева — на весла! — приказал он.

Поднявшись с некоторым волнением по трапу на верхнюю палубу и отдав честь Андреевскому флагу на кормовом флагштоке, Степан Петрович был удивлен тем, что его встречал сам командующий в сопровождении командира крейсера капитана 1-го ранга Потапьева.

— Господин контр-адмирал, капитан первого ранга Чуркин по вашему приказанию прибыл!

— Здравствуйте, Степан Петрович! — протянул командующий руку для пожатия.

— Здравствуйте, Михаил Андреевич! — почтительно пожал тот руку адмиралу, уже поняв, что возможного нагоняя не будет.

И тут из-за спины командующего вышел улыбающийся контр-адмирал, которого Степан Петрович по причине волнения сразу и не заметил. Он замер, не веря своим глазам.

— Представляю: контр-адмирал Чуркин! — улыбнулся только краешками губ командующий.

— Андрюша! — наконец-то придя в себя, воскликнул Степан Петрович и бросился к старшему брату.

Они крепко обнялись.

Андрей Петрович повернулся к командующему:

— Извините, Михаил Андреевич, за столь бурное выражение наших чувств. Ведь пять лет не виделись. Да каких лет…

— Эх, Андрей Петрович! Да я бы многое дал, чтобы мы вот так же встретились и с моим старшим братом, — вздохнул адмирал. — Но это так, к слову. Сейчас же побеседуйте после длительной разлуки, а я вас буду ждать в своей каюте.