Последний довод побежденных - Сергей Лапшин

Неловкое молчание, воцарившееся после слов Свиридова, прервал его сержант. Зашел в комнату с двумя кружками парящего, слабо заваренного чая, поставил их на стол. Рядом выложил большую стограммовую плитку бельгийского шоколада. Отошел в сторону, встав рядом со своим командиром, скрестил руки на груди, прислонился спиной к стене.

— Ешьте, — кивнул Терехов.

Иван, было рванувшись к угощению, взглянув на неподвижно стоящего Данила, замялся и с места не тронулся. Данька же, угрюмо опустив глаза, ничего не ответил, ни единым жестом не проявил своих эмоций. Настя, окинув мальчишек не по возрасту зрелым, умным взглядом, подошла к столу, шурша оберткой, справедливо поделила шоколад. Терехов, отметив это, бросил своему сержанту:

— Побудка скоро. Займись горячим, и на ребят тоже.

Девочка, глазастая такая, уже сейчас взрослая, несмотря на возраст свой и внешний вид. Вроде бы и нескладная, как положено, с ручкам тонкими, пожалуй что Терехов пальцами своими легко мог запястье ее охватить, да и место бы осталось. Если присмотреться, видно, что ушки торчат: подрастет — стесняться начнет. А все же взрослая. И не пойми почему так: то ли потому что смотрит в глаза, и не стесняется, и доверия нет в глазах, и страха нет, а нечто иное. Готовность ко всему, к любому повороту событий. Вот случись что угодно, и не удивится она.

Терехов хмыкнул мыслям своим. Вот уж не ожидал, что будет занимать его нечто подобное.

— Много немцев на Лысой? Сколько наших там?

— Рота, — неожиданно глянул с вызовом Данила, — рота там немецкая. Саперы. А наших со всех окрестностей согнали. Деревня вон пустая вся, почитай. Человек шестьдесят, не меньше!

Капитан на эти слова только кивнул удовлетворенно. Так оно и должно быть. Приятно хоть в таком виде, но получить подтверждение первоначальным выкладкам, которые были даны еще в штабе.

— А никаких новых частей не подходило к ним? Как они население используют? Отпускают? Кто кормит?

Данила, честно обдумав несколько секунд ответ, просветил:

— Новых не было никого, это точно. Население известно как — роют окопы, траншеи. Кормят… не кормят они никого, что, не знаете, что ли? Из деревни раз в два дня возим, что насобираем, вот и все. А так они там все время. На ночь загоняют, запирают. С утра выпускают. Раньше бы по домам давали разойтись, а сейчас понимают, гады, что время-то их прошло, никто к ним добровольно не пойдет.

Последнее утверждение было спорным, с точки зрения Терехова. Хотя, казалось бы, вот он, пример, перед глазами стоит, в форме немецкой, с трехцветным шевроном на плече. Однако знал капитан и о том, сколько отходит с немцами. Вроде бы ясно уже стало, что к чему, и победа чья, а вот ты ж погляди.

В то же время в голове у Терехова из кусочков, из обрывков мыслей, из пояснений мальца стало формироваться нечто, вполне способное называться планом. Пусть не блестящим, пусть не продуманным, и авантюрным, но, тем не менее, это была уже почти готовая модель действий.

* * *

Лес, желто-зеленый, с крапинами бордовых кленовых листьев, кое-где уже осыпался. Прикрывал свежей, еще не ломкой листвой овражки и редкие буреломы. Идти было легко. Немало этому способствовал и Данька, похоже, знавший все окрестности вдоль и поперек. Вел он их ходко, по знакомой, видимой тропке. Сам шел впереди, вроде авангарда, легко, почти неслышно. Следом, отставая на двадцать пять — тридцать шагов, шло натуральное охранение — Диляров и Клыков. Ну а уж сама группа, понятное дело, отставала.

Лес этот, с полупрозрачными осинами, с березами да кленами, с ветреной липой, укрытием бы стал ненадежным. Данька обещал вывести в место неприметное, непросматриваемое. Однако же и Терехов по давней своей привычке сомневался. Потому и шли впереди Диляров и Клыков, дабы место этого самого выхода проверить лично. Подойдут, разместятся и проведут наблюдение. По расчетам выходило, что вблизи Лысой окажутся они не позднее двух-трех часов дня. До темноты у них будет вдоволь времени. И осмотреться, и выбрать цели, и позиции рассмотреть, и вычислить охранение. Да и карты укреплений отметить. В общем, полноценно приготовиться.

Терехов подбил в уме примерный план действий, и словно бы ощутил, как тревога последнего дня отпускает, как оттаивает сердце. У него был маршрут, у него были в наличии силы, достаточные для завершения операции. Свиридова он в деле с его бойцами видел. Имел, так сказать, честь. Пусть и не диверсанты они, не разведчики, однако свою роль исполнят. Все, что требовалось от них, выполнить прикрытие, а при случае и сдерживание противника. Саму же акцию Терехов планировал осуществить силами своих подчиненных. Саперы немецкие — солдаты хорошие, этого не отнять. Не гренадеры, конечно, но и не сброд какой-нибудь румынский или венгерский. Однако пройти сквозь них и взять офицера было просто необходимо. Это ясно было капитану как день. А все остальное, все сопутствующие факторы являлись лишь средством достижения этой цели, либо препятствиями на пути к ней. Так что будь здесь хоть ребята Крюгера, хоть Ламмердинга,[28]это бы повлияло каким-то образом на план, но не более того.

Лысая, полностью оправдывая свое название, радовала взор лишь редким подлеском да сверкающей зеленью трав. Вышли они, спасибо Даньке, действительно хорошо. Наискось просматривались немецкие позиции, а уж длинное поле с неглубокими овражками, ровное как стол, и вовсе было как на ладони. Лес, выступив языком, постепенно сходил на нет, теряясь в бугорках и холмиках, перерождаясь в редкие кустики оврагов и зеленую, спускающуюся к близкой болотистой Молочной, степь. Лысая действительно была господствующей. И высотой ее можно было назвать в полном смысле этого слова. Бугристая степь вдруг взрезалась с одной стороны оврагом, все глубже и глубже уходившим в землю, разрезающим ее чуть ли не до самых недр. Овраг этот, все прирастая длиной и шириной, тянулся до самого берега. Тут же, рядом с ним, из самой земли вырастал длинный, обращенный к ним обрывистой, да еще и срытой стороной, не меньше десяти метров высотой, холм. Длинно и полого, словно какой мыс, обрамленный с правой стороны оврагом, холм этот также тянулся к реке. Не оценить сие творение природы было просто невозможно. Не использовать его в оборонительных целях — тем более. Холм господствовал над территорией безраздельно. Мимо него шла дорога, которая упиралась в мост, до сих пор не разобранный, с видневшимися по обеим сторонам часовыми. Позиция эта, на возвышенности, с отступающими от холма не меньше чем на полкилометра лесами, будет для наступающих крепким орешком. А уж если смотреть хорошенько, да во все глаза, Терехов мог голову прозакладывать, что кровушки русской эта Лысая попьет изрядно. Блиндированные, в несколько накатов доты, вырытые под бетонные колпаки квадраты, изрытая целой сетью, да еще и с противоартиллерийскими щелями вершина холма. При желании и смекалке здесь можно было бы разместить батальон, и он бы легко сдержал наступление полка. А если учесть еще и небольшую ширину Молочной, да дальнобойную артиллерию, да корректировщиков… и невидимые отсюда, но стопроцентно существующие позиции минометчиков.