Ловушка для обольстителя - Шери Уайтфезер

– Да, я тоже хочу развестись.

Лоза посмотрела на нее оценивающе.

– И вы действительно полагаете, что это не создаст проблемы в будущем?

– Да, – снова солгала Лиззи.

Лоза покачала головой:

– Простите, но я не согласна. – Она обратилась к Максу: – Ни один из вас не готов стать родителем.

Лицо Макса исказилось болью. Но Лиззи понимала, что, несмотря на это разочарование, он не собирается сдаваться без боя.

– Я знаю, что наш обман вас очень расстроил, – сказал он Лозе. – И прощу прощения за то, что мы вам солгали. Но мы готовы стать родителями Токони. Мы любим его и верим в то, что ему суждено стать нашим сыном.

Лоза поправила очки.

– Я не сомневаюсь, что вы оба любите Токони. Я знаю, что это правда. – Она говорила четко и уверенно. – И мне очень жаль, но я не могу пойти против желания его матери и не могу допустить, чтобы он попал в разбитую семью. Им интересуется еще одна пара, и я, наверное, предпочту их кандидатуру вашей.

О боже. Лиззи подалась вперед всем телом. Лоза не просто их отвергла. Она собиралась отдать Токони кому‑то другому.

– Кто они? – спросил Макс и тут же принялся бомбардировать ее вопросами. – Когда они подали заявку? Мы их знаем? Случайно, не через нас они узнали о том, что Токони ищет семью? Или это местная пара?

– Я не вправе обсуждать их с вами, – сказала Лоза. Теперь ее голос звучал слабо. Она явно переживала о том, что ей пришлось оскорбить чувства Макса и Лиззи, но не собиралась менять своего решения.

– Кем бы они ни были, это не мы, – сказал Макс дрожащим голосом и посмотрел на Лиззи. – Им никогда не сравниться с нами.

Лиззи понимала, что произошедшее разбивало его сердце, и чувствовала то же самое. Все внутри ее ломалось и рушилось, разрывая душу на части.

Лиззи вскочила и выбежала в коридор. Оказавшись на улице, она разрыдалась.

Ни ребенка, ни мужа. Только раненая любовь.

Макс вскоре последовал за ней. Он не плакал, но сильно дрожал. Его грудь вздымалась от прерывистого дыхания. Он потянулся к ней, и Лиззи упала в его объятия, чувствуя себя более потерянной, чем когда‑либо в жизни.

Испытывая ужасающее и неприятное онемение, Макс смотрел на линию горизонта, где небо встречалось с морем и где якобы царствовали мир и красота. Но он видел только пустоту.

Макс бросил взгляд на Лиззи. Она сидела рядом с ним на террасе бунгало, забравшись с ногами на кресло и прижав колени к груди. Когда они ушли из приюта, она перестала плакать, но ее глаза все еще оставались красными, а тушь немного размазалась вокруг.

– Мы поженились зря, – произнес Макс. Надежды на скорое отцовство разрушились, придавленные вдруг потяжелевшим сердцем.

– В нашу первую брачную ночь не казалось, что это зря, – сказала Лиззи прерывистым голосом.

– Нет, но нам не следовало этого делать. – Сияющее тепло, романтика, секс. Даже сейчас ему хотелось все повторить, несмотря на то что это только усугубило бы ситуацию. Наслаждаться телом Лиззи, прижимая ее к себе и зарываясь лицом в ее волосы, было бы так приятно, но не решило бы их проблемы. – Мы совершили ошибку. – Снедаемый болью, Макс продолжал смотреть на нее. – Если бы мы не переспали, то нам не было бы так неловко в присутствии друг друга, и Лоза ни о чем бы не догадалась.

– Она сказала, что с самого начала подозревала нас, – отозвалась Лиззи. Ее голос все так же дрожал.

– Я знаю, но наше поведение сделало все еще очевиднее. Мы не казались настоящей парой.

Еще плотнее сжавшись в комок, Лиззи принялась покачиваться в кресле.

– Мы и не настоящая пара.

– Но все остальные нам поверили. Все, кроме Лозы. – Кроме единственного человека, который мог отнять у них Токони. – Мне до сих пор так странно, что она нас отвергла. Что Токони никогда не станет нашим сыном. Жаль, что она так и не сказала нам, что это за другая пара. Тогда, по крайней мере…

– Мы бы знали, кому его отдаем? Как бы это нам помогло?

– Не знаю. Но они, наверное, счастливы в браке, иначе Лоза бы их не рассматривала. – Макс попытался представить себе этих незнакомцев, которые могут стать родителями Токони. – А что, если в какой‑то момент они рассорятся? Что, если они тоже разведутся? Несправедливо обвинять нас в том, что мы друг в друга не влюблены. Кто вообще способен сказать, что это значит – быть влюбленным?

Лиззи вдруг всхлипнула.

– Я не хочу об этом говорить.

– Я просто имел в виду, что…

– Пожалуйста, я не могу… – Лиззи разжала руки и выпрямила ноги, поставила ступни на пол, а потом вдруг вскочила и, всхлипывая, побежала в сторону пляжа.

Сердце Макса болезненно защемило. Оставить ее одну? Или помчаться за ней? Он понимал, как ей тяжело. Ему и самому было не легче.

Наконец он все‑таки направился за ней. Лиззи глядела на воду, и подол ее светлого летнего платья колыхался под дуновением ветра. Она выглядела абсолютно потерянной. Неужели она винит себя, потому что Лоза заговорила о своей догадке именно с ней? Неужели считает, что она вела себя более неестественно, чем он, и тем самым их выдала?

Макс подошел к ней со спины. Воздух пах солью, морем и песком, тропическими цветами и душистыми растениями – всем, что будет напоминать ему об их совместном путешествии. Об их липовом медовом месяце.

– Лиззи? – позвал Макс, давая ей понять, что он рядом.

Лиззи развернулась и втянула носом воздух.

– Да?

– Ты думаешь, что это твоя вина? – осторожно спросил Макс. – Потому что Лоза сказала, будто ты не кажешься счастливой новобрачной?

Лиззи кивнула:

– Да, но дело не только в этом.

– Тогда скажи мне в чем.

– Не могу. – За ее спиной океан пускал пенные волны на будто сошедший с картинки песчаный берег.

– Можешь. Я же твой лучший друг. Ты можешь сказать мне все, что угодно.

– Ты не поймешь.

– Пойму. Доверься мне. – Кому еще она могла бы открыться, если не ему? – Так поступают друзья, Лиззи. Друзья рассказывают друг другу свои секреты.

– Ладно. Я скажу. Я хочу, чтобы то, в чем меня обвинила Лоза, стало неправдой.

Поначалу Макс не понял, что она имеет в виду, но, когда ее слова обрели смысл, уставился на нее в недоумении.

– Но это невозможно.

– Возможно, – очень тихо произнесла Лиззи. – Я хочу на самом деле быть твоей женой.

Макс замотал головой так яростно, что мозг, кажется, заколыхался в черепной коробке.

– Ты сама не знаешь, что говоришь. Ты расстроена, ты думаешь о Токони, ты…