Алхимик - Питер Джеймс

— Когда-нибудь у нас с вами состоится длинный разговор. Подальше отсюда».

Затем раздался щелчок, и наступило молчание. Ганн продолжал держать трубку в руках.

— Кто эта женщина?

— Мисс Баннерман. Разговор состоялся сегодня утром, в десять тридцать четыре.

Ганн посмотрел на свои часы. На них было уже двенадцать часов.

— Молодец, — сказал он и повесил трубку.

Он ощутил во рту легкую горечь, от которой попытался избавиться, сделав глоток теплого кофе. Нажав кнопку воспроизведения, прослушал разговор еще пару раз. Женщина ни о чем не подозревала, но дело было не в этом.

Приобретение Баннермана имело жизненно важное значение для долгосрочных планов «Бендикс Шер» — гораздо большее, чем компания сообщила ученому во время переговоров, которые имели место. Положение Ганна давало ему возможность быть полностью в курсе дела, и он знал, насколько трудно было заполучить Баннермана. И он понимал — никому не нужно, чтобы Баннерман, его дочь, любой человек из его команды узнал нечто такое, что заставило бы их насторожиться. Но Силс явно собирался в ближайшее время что-то выдать, и довольно скоро. И планировал он это сделать в безопасном отдалении от конторы. По крайней мере, так он прикидывал.

Он вывел на экран компьютера список сотрудников «Бендикс Шер» и добавил символ рождественской елочки справа от имени мисс Баннерман. Отныне ее разговоры тоже будут отслеживаться. Затем он поднял трубку внутреннего телефона, отдал приказание — поставить на прослушивание домашний телефон Джейка Силса и организовать за ним круглосуточную слежку.

Едва минуло половина одиннадцатого, Коннор, держа под мышкой несколько папок, нажал кнопку восьмого этажа и почувствовал, что лифт откликнулся. Он проверил свое отражение в бронзовом зеркале, поправил галстук и пригладил торчащий вихор. Когда створки разошлись, он вышел в фойе с зеленым ковровым покрытием этажа генетических исследований.

— Будьте любезны, как найти мисс Баннерман… — обратился он к дежурному охраннику, который не отрываясь смотрел на камеру прямо над дубовой консолью.

— Кабинет 814, пятая дверь направо, по коридору, — сказал охранник. У него был такой остекленелый взгляд, словно он уже тысячу раз за утро показал это направление.

Проходя мимо, Коннор оглянулся посмотреть, что же охранник видит на своих экранах. Один показывал пустой пролет лестницы позади двери, которая, скорее всего, была пожарной. Другой — безлюдный коридор. На третьем была большая лаборатория, в которой работало несколько человек.

Перед ним два человека в коридоре пропихивали через порог тележку с ящиком. На двери, которая располагалась как раз напротив, стоял номер 814. Через окошко в двери Коннор увидел копну длинных светлых волос и оживился, поняв, что именно здесь сидит та самая молодая женщина, с которой он уже встречался; ее стол был окружен грудами нераспакованных ящиков и картонных коробок. Он постучал в полуоткрытую дверь.

— Войдите.

Едва только переступив порог, он почувствовал, что попал под обаяние этой женщины: волосы цвета озимой пшеницы обрамляли приветливое лицо с живыми и насмешливыми чистыми голубыми глазами. Мисс Баннерман прекрасно выглядела в своем элегантном, деловом зеленоватом костюме и белой блузке с открытым воротом.

— Привет, — сказал он. — Я Коннор Моллой… мы вроде уже встречались?

— Доброе утро, мистер Моллой. — Она подчеркнула слово «мистер», словно бы напоминая ему о правилах, но в то же время давая понять, чтобы он не воспринимал их слишком серьезно.

Хозяйка кабинета показала ему на один из стульев перед ее столом, и он уселся, положив папки на колени. Он прекрасно себя чувствовал в ее обществе, и ему нравилось насмешливое выражение ее глаз. Он заметил у нее ямочки на щеках и почти безукоризненную белизну зубов. «Мисс Баннерман, — подумал он, — а вы действительно великолепны».

— Хотите кофе?

— Не откажусь, спасибо.

Она встала.

— Черного или с молоком?

— Без молока и без сахара.

Коннор с удовольствием смотрел на нее, когда она вышла из кабинета. Она была невысокой, не более чем пять футов и три дюйма, у нее была стройная фигура, и она держалась с такой раскованностью, которая убедительно говорила о чувственности. Когда она вышла, ему потребовалось время, чтобы вернуться мыслями к документам, которые он держал на коленях, и к вопросам, которые было необходимо задать. Затем он осмотрелся в поисках каких-то сведений о ней.

Это был весьма элегантный кабинет, залитый якобы естественным светом и обеспеченный техникой высшего класса, которая, впрочем, стояла по всему зданию. Здесь же имелись и кое-какие личные вещи, но их было немного: пара горшков с растениями на полу, фотография в рамке, на которой был изображен пожилой мужчина — он узнал в нем доктора Баннермана — с женщиной, выглядевшей как Монтана Баннерман в годах, и элегантный плащ «Берберри»,[11]висевший на крючке на двери.

Он посмотрел на потолок с его встроенными источниками света, панелями контроля температуры и уродливыми форсунками противопожарной системы и мрачно подумал, что же еще тут может быть скрыто.

«Да, она явно мятежница, эта молодая женщина, — подумал он. — Тут и вопросов быть не может. Просто ее нужно мягко уговорить; осторожно, осторожно ловите обезьянку». Он не мог отделаться от чувства, что если правильно разыграет партию, то получит могущественного союзника. У нее великолепное положение; в данный момент ее отец эффективно руководит всей программой генетических исследований «Бендикс Шер», и практически нет информации, к которой она не имела бы доступа.

Она вернулась обратно с двумя чашками, которые могли сохранять тепло.

— Боюсь, что на этом этаже кофе отнюдь не безупречен.

— Она мне это рассказывает, — улыбнулся Коннор, принимая чашку.

Монти уселась на свое место.

— Вы в группе патентов? Патентовед?

— Угу. Только я юрист по патентам… что-то вроде американского эквивалента.

— Откуда вы?

— Из Вашингтона. Бывали там?

— Да, — сказала она. — Несколько раз. Моему отцу довелось прочитать курс лекций в Джорджтаунском университете.

— Его я и окончил. Хорошее заведение.

— Мы уезжаем туда через несколько недель — ему предстоит рекламный тур в связи с его книгой. Она только что вышла в Штатах.

— О чем она?

— Ее название — «Генетическая бомба — холокост XXI века».

Он посмотрел на нее и осторожно попробовал горячий кофе.

— Не очень ли противоречиво?