Отмороженный - Фридрих Незнанский

– На содержимое моего сейфа, – сказал я.

– Он у тебя пустой, – махнул рукой Слава. – Я уже заглядывал в твое отсутствие, пока ты мотался незнамо куда. Несколько неоконченных дел, грязный стакан, который я не поленился помыть. И ничего больше. И не смотри на меня так. Я тебе разве не показывал свою универсальную отмычку, доставшуюся мне в наследство как вещдок от вора в законе Горелого?

Я вздыхал и качал головой. Вот пусти такого в кабинет. Доверь ему ключи, которые до сих пор доверял лишь секретарше Ларе.

– А что я должен был делать в ожидании твоего явления? – продолжал он ворчливо оправдываться. – Ты разве сказал, во сколько придешь? А пришел – и без фоторобота.

Я еще должен оправдываться…

– Фоторобота все нет, – сказал я печально. – Хоть полночь близится. И Фрязина тоже – нет. Носится, ищет старушек соседок, которые бы вспомнили того жильца.

– И если они скажут про низенького и пузатого, ты с негодованием отметешь? – хмыкнул Слава. – Что, не так?

– Одна надежда на этих ребят, которые его видели, – сказал я. – Как их… Микола и Дмитро. Мой Коля Могилинец им уже звонил. Должны приехать. За товаром. Тут мы их повторно и допросим. А то придется выезжать в командировку. А вот объявятся ли? Ну что у тебя еще? Есть что-нибудь?

– Мои ребята облазили все номера гостиницы, начиная с пятого этажа. Сотни следов пальцев рук различных людей. Ты хоть представляешь, какая это адская работа?

– А как насчет пальчиков в квартире старухи Бодуновой?

– Обнаружили пару десятков, – махнул он рукой. – А кто это оценит? Наши компьютеры перегреваются от перегрузок!

– Я не понял: ты кого жалеешь – себя, ребят или компьютеры?

– Следующего я жалею! – выкрикнул Слава. – Которого вот так же шлепнут на глазах у толпы. Маму не успеет позвать. Хоть он, может, и сволочь последняя, этот следующий потерпевший!

– Думаешь, следующий будет? – спросил я. – Может, удовлетворился местью и махнул назад, в Чечню? Там и пристрелил этого Робин Гуда чеченского народа.

– Твоими устами бы чай с медом пить! – махнул он рукой. – Я вот ночью плохо сплю, на каждый звонок кидаюсь, утром газеты просматриваю – кого еще пристрелили известным тебе образом?

– Надо ему еще вернуться из Чечни, – сказал я и подмигнул.

Он взбеленился, как я и рассчитывал. Люблю его заводить.

– Да отстань, ради Бога, со своей версией! – закричал он, вскочив и забегав по кабинету. – Не дури мне голову этим постояльцем! Ты сообрази: если этот Прохоров пропал без вести – значит, родные его ищут. А почему он не объявляется? Сбежал? Тогда почему так спокойно предъявляет документы милиционеру? И после этого еще какое-то время продолжает проживать там же. Значит, он спокоен. Значит, с документами все в порядке. Хотя его ищут.

– И о чем это говорит? – спросил я.

Он растерянно уставился на меня бешеными глазами.

– Ты – следователь Генпрокуратуры, – сказал он. – Тебе виднее. Наше дело смотреть вам в рот, господин Турецкий, в терпеливом ожидании, когда вы изречете очередную глупость вроде вины этого постояльца, черт бы его побрал!

– Из глупостей может выглянуть истина, – заметил я. – Глупость – это то лишнее, что великий Роден отсекал от камня, создавая свои скульптуры. Вот я и хочу слышать от тебя глупости, чтобы знать, что отбросить, отсечь. Потому тебя и терплю. У меня хоть такая версия! А у тебя что?

– Давай успокоимся, – выставил он перед собой ладони, как бы защищаясь. – Иначе унизимся до выяснения отношений на трезвую голову, что особенно нетерпимо. Твое дело генерировать версии. Если твоя версия выдерживает мою критику – значит, там и следует копать. До сих пор такое разделение труда себя оправдывало. Но что ты уперся в этого малого? Покажи мне его! Я хочу его видеть, хотя бы приблизительно, каков он, что собой представляет и чего можно от него ожидать?

Мне даже жалко его стало. Такую речь произнес, хотя с утра, если верить на слово, не пил ни грамма. Так откуда такое вдохновение? И чем оно питается? Подозреваю, он чувствует мою правоту и потому так горячится. Ибо не может настоять на своем. А признать верность моей версии хотя бы на один процент из ста – он не в состоянии.

Есть между нами этот элемент соревновательности, есть… Иногда это мешает, иногда помогает. В данном случае, слушая его возражения, я только укрепляюсь в своей правоте, хотя она держится лишь на интуиции.

– Ладно, хватит брызгать слюной, – сказал я. – Ничего мы друг другу не докажем. Поэтому давай продолжим. Пусть твои ребята ищут. Это их прямая обязанность. А эксперты пусть приложат обнаруженные пальчики к тем, что выявлены в гостинице «Мир» и в квартире старухи Бодуновой.

– Ищем-с, – врио начальника МУРа по-клоунски поклонился перед уважаемой публикой. – Работаем. А все никак-с! Нет пока результатов. Не можем подтвердить или опровергнуть идею маэстро Турецкого. А если серьезно: я поднял на ноги свой МУР, все Московское управление внутренних дел!

– Поди на конюшню и скажи, чтобы тебе дали плетей, – сказал я. – За отвратительную работу!

– Чапай думать будет! – продолжал он паясничать.

– И все-таки, – сказал я, провожая его до дверей. – Проверь, Слава, пальцы этого Прохорова где-то все же остались. В его роте, к примеру, в его доме… А лучше отыскать его самого.

Он глубоко вздохнул и покачал головой.

– Проверим, конечно. Я уже разослал установки по всем УВД страны. Но время, время… Вот мы с тобой сотрясаем тут воздух, а кто-нибудь уже лежит подстреленный. И мы не могли предотвратить.

Махнул рукой и осторожно закрыл за собой дверь.

«Чапай думать будет!» – повторил я про себя его слова. О чем тут думать? Голова пуста, поскольку нет новой информации для размышления.

Стоило бы поговорить с Горюновым. Но пусть с ним возится Слава. Он это умеет. Выпотрошит до основания. А потом послушаем запись этого допроса. Хорошо, что Горюнов так испугался. Значит, что-то за этим есть. Что? В какой уже раз спрашиваю себя, а все потому, что не могу преодолеть к нему своей неприязни. Есть такие люди. Сплошное самодовольство плюс выражение лица, как если бы человека давно не били. От того и самодовольство. И вот – испугался… Что связывает этих троих? Пусть это выяснят оперативники Грязнова.

Я посмотрел на часы. Сейчас, наверное, позвонит Костя Меркулов.

Мне сказать ему нечего. Следствие в состоянии хаоса. Ничего не вырисовывается, мотивы убийств неясны, убийца (или убийцы) не обнаружен. Полный провал!

Так я раздумывал, поглядывая на телефонную трубку. И даже вздрогнул, когда раздался звонок. Мистика – и только.

– Ты слышал эту историю об отставке вице-премьера, у которого работал известный тебе пресс-секретарь? – спросил Мекрулов, минуя приветствие, как если бы мы с утра уже виделись.