Плохая девочка - Елена Сокол

— Верно. — Ядовито улыбаюсь я.

— Напрасно. — Едва слышно произносит Мариана.

Она могла подобрать любое слово, но выбрала высокопарное «напрасно». Для чего? Чтобы показаться умнее?

Раздражение в груди растет, превращаясь в настоящий ураган. Разливается напряжением по венам, холодит позвоночник едким нетерпением. Это не ненависть, это что-то другое — гораздо более сильное. Чувства к ней буквально отравляют меня изнутри.

— Я не сделала тебе ничего плохого. — Наивно шепчет сводная сестра.

И снова на дверь снаружи обрушивается грохот ударов.

— Что это? — Я грубо хватаю ее руку за запястье.

Мариана вздрагивает, но не пытается высвободиться. На ее пальце возле небольшой, но глубокой царапины расплывается алое пятно. Кровь, смешиваясь с водой на коже, капает вниз, прямо на платье.

— Ничего.

Но я ощущаю, как она дрожит. И эта дрожь передается мне. Я ошарашен тем, как реагирую на прикосновение к ней — меня едва ли не поводит, как от сильнейшего опьянения. Воздуха не хватает.

— Сюда. — Снова включаю воду и сую ее ладонь под кран, чтобы смыть кровь.

— Ай. — На секунду зажмуривается Мариана.

— Больно?

Алые разводы стекают по краям раковины и прячутся в сливном отверстии.

— Нет. Просто вода горячая.

Она произносит эти слова так нежно, что мне хочется укутаться ее голосом. Я продолжаю одной рукой держать ее за запястье, другой настраиваю воду. За это время ладонь девушки успевает покраснеть. Мариана сжимает зубы, чтобы вытерпеть это.

— Так лучше? — Хрипло спрашиваю я.

— Угу, — отвечает она, едва дыша.

— Нужно обработать и…

— Угу. — Кивает сводная сестра.

В дверь кто-то снова колотится, но я уже не слышу.

Тону в запахе ее волос, струящихся по обнаженным плечам, растворяюсь в омуте широко распахнутых светлых глаз. Смотреть на нее — настоящая пытка, и в любой момент я могу сломаться, но желание видеть эти глаза преобладает сейчас над инстинктом самосохранения.

— Спасибо. — Ее пухлые губы дрожат.

Мариана — воплощение невинности и страсти, в ней легко уживаются нежность и всепоглощающий огонь. Стоит проявить слабость, и этот огонь сожжет тебя до тла. Но меня тянет… Так тянет к ней…

— Не за что, — произношу я срывающимся голосом.

Осторожно отпускаю ее руку и жду, что будет. Она не отстраняется. Стоит и смотрит на меня, не дыша.

— Зачем ты это делаешь? — Шепчу я, приближаясь.

— Что? — Она отводит от лица волосы.

Делает вид, будто не понимает.

От нее пахнет сладостями. Каждый раз, когда вдыхаю этот аромат, будто оказываюсь в кондитерской. Приятный, волнующий и опасный запах.

— Смотришь на меня — вот так.

Она не спрашивает — как. Просто опускает подбородок.

Тогда я касаюсь пальцами ее лица и заставляю посмотреть на меня. Это прикосновение обжигает током. Моя кровь бурлит от потребности стать еще ближе, касаться ее везде — осторожно, нежно, грубо, причиняя боль. Так, как мне захочется. Прямо здесь и сейчас.

Я наклоняюсь и ловлю ее испуганный взгляд.

В ушах шумит, сердце грохочет, в груди ноет от томительного ожидания поцелуя. Если я сделаю это, она не ударит. Уверен в этом. Мариана подчинится и позволит мне все, что угодно. Она тоже хочет этого: ждет моего прикосновения, шумно и отрывисто выдыхая сквозь приоткрытые губы.

Нужно только наклониться ниже, еще чуть-чуть. Ее дыхание обжигает теплом, тело отзывается нервной дрожью, веки девушки смыкаются в предвкушении — остается только сделать ответный шаг. Но вместо этого я отталкиваю ее от себя и сплевываю с досады:

— Серьезно? — Мои плечи вздрагивают от подступающего смеха. — Да ты себя видела, вообще? Неужели, думала, я тебя поцелую?

Мариана обхватывает себя руками и отводит взгляд, словно от удара. Ее красивое лицо идет трещинами, щеки вспыхивают. Теперь она выглядит еще более ошарашенной, чем несколько минут назад у беседки.

— Идиотка, — усмехнувшись, бросаю я.

Разворачиваюсь, распахиваю дверь, расталкиваю собравшуюся там возмущенную толпу и удаляюсь к бару. В глазах щиплет, руки трясутся.

Проклятая кукла! Неужели, она думала, что я решусь на это? Смотрела на меня своими большими кукольными глазами, тянулась губами… Черт, почему никак не получается выкинуть ее из головы?!

Я залпом опрокидываю несколько шотов и вдруг понимаю, что мне хочется отмыться — от Вики, от ее слюны на моей шее и в паху, от запаха ее приторных духов. Но вместо этого припадаю губами к горлышку бутылки и пью. Горькая жидкость обжигает внутренности и притупляет боль — ту, что глубже, ту, что внутри. Боль, которая разъедает мое сердце, превращая гнев в стыд.

Мариана

Я просыпаюсь, ощущая себя совершенно разбитой. Из зеркала на меня глядят красные глаза и опухшее лицо. Смотрю на забинтованный палец — Алина вчера обильно полила его спиртом и неумело обмотала бинтом. Зато концы завязала «бантиком».

Я улыбаюсь.

А потом передо мной проносятся события прошлого вечера, и снова становится грустно. «Неужели, думала, я тебя поцелую? Идиотка!» Этими словами он словно провернул нож в моей груди. Я почувствовала себя такой униженной, что почти ощутила эту боль физически.

Как он мог? Ведь Кая влекло ко мне. Я видела, он хочет меня поцеловать, видела по его глазам. Или он просто издевался? Играл со мной, чтобы ударить больнее? Неужели, его ненависть настолько сильна, что он притворялся ради мести?

Мне показалось, он искренне тянулся ко мне. Не было того холода, что бывает обычно — в его взгляде, в движениях, словах. Как же жестоко я ошиблась…

Он просто был пьян. Спутал меня с одной из тех, что готовы ублажать его в беседке, туалете, или где придется. Этот парень совершенно не стоит того, чтобы тратить свое время на мысли о нем. Агрессивный, тупой, озабоченный юнец!

Я проверяю телефон. Там куча сообщений от Алины. Макс подвез меня до дома, а они с Ником остались на вечеринке. Теперь ее волновали лишь вопросы о том, целовалась ли я с Лернером, и делали ли мы это с языком.

Решив не отвечать и помучить ее подольше, я погружаю ноги в мягкие тапочки и иду принять душ. За дверью комнаты моего мучителя стоит тишина. Не может быть, чтобы он поднялся так рано и отправился на тренировку. Я видела его вчера у бара перед тем, как уехать с Максом — он опрокидывал в себя стопки с алкоголем одну за другой. Наверное, отсыпается.

Если честно, Макс Лернер покорил меня вчера своей заботой. Он открыл для меня дверцу автомобиля, одолжил свой пиджак, когда я замерзла, и постоянно шутил, чтобы поднять мне настроение. У него отличное чувство юмора. И манеры. И вообще, он из тех парней, кого Харри бы одобрил, не задумываясь. Приятный молодой человек из хорошей семьи.