Пленённая  - Эрика Адамс

Инсар, словно во сне, наклонился, впиваясь губами в нежную кожу шеи. Жадно и быстро, словно крадя желаемое, вверх – до линии подбородка и краешка пухлых губ. Это и была истинная кража. Он крал крохи у настоящего, у разницы в статусе и во взглядах на жизнь. Ей было суждено одним движением маленького пальчика вершить судьбу города с многотысячным населением, а ему – всем своим телом и жизнью служить ей.

Но как сладко было пробовать на вкус возможность прикоснуться к несбыточному! Так, что губы уже отчаянно ласкали её рот. Он клеймил мягким прикусом её губы, прокладывал дорожку языком вглубь рта, послушно распахнувшегося под его напором. Немного дальше и глубже, сталкиваясь языками, сцепляясь руками так, что не разомкнуть объятий. Инсар услышал стон, исторгшийся из её рта, и замер, собирая себя по частям в единое целое.

Вот – голова на плечах и руки, стискивающие девушку в объятиях, ноги, твёрдо стоящие на земле, тело, напряжённое донельзя… И нужно взять эти отдельные составляющие и сложить из них себя – заново, скрепляя обетами и клятвами. Вот только слова никак не приходят на ум. Затерялись где-то позади или напрочь расплавились в жарком мареве. Попробовав единожды, потом удержаться будет очень сложно. Инсар, тяжело дыша, заставил себя отойти, опустив руки.

Артемия недоумённо взглянула на него и стремительно шагнула вперёд, обвивая торс руками, и подняла лицо с блестевшими глазами.

– Почему?

Даже не уточнила, что именно. Но лишних слов не нужно было.

– Я намного старше тебя, золотая.

Мягкий поцелуй его бурно вздымающейся груди и выше – по линии ключиц.

– Это не оправдание, Инсар.

– Меня тебе подарили, помнишь? Я – твой раб.

– Нет, – привстала на цыпочки, дотягиваясь до его губ и выдыхая в них, – ты – мой.

От пары простых слов ураганным ветром сорвало последние заслоны, судорожно цепляющиеся за него крючками. Осталось только принимать ласку и возвращать её сторицей, тлеть и стараться, чтобы огонёк не перерос в испепеляющее пламя.

Я не сразу поняла причину, по которой Инсар вдруг отдалился от меня и даже в глаза высказал нежелание служить, как прежде. Мне хотелось ёрничать, выказывать нрав и изводить его. Или себя? Мои глаза вдруг раскрылись, когда я увидела его на тренировке. И поняла, что вижу в нём мужчину – первого, кто вдруг показался привлекательным и как-то по-особенному взволновал меня.

Я пыталась смотреть разумно и поглядывала прочих, но все они казались никем – бесплотными тенями по сравнению с Инсаром. Острый, доселе неведомый интерес и щемящие ощущения в груди, то взлёт – высоко вверх, то резкое падение – вниз. Я лишилась покоя, то и дело мыслями витая где-то рядом с ним. Пыталась скинуть липкую паутину наваждения, но не получалось. Даже отсылка его прочь с глаз не помогла. Напротив. Потому что он вдруг решил плюнуть на приказ и навязать мне собственное присутствие. С какой целью? Боялся, что отец избавится от него, прознав о том, что раб впал в мою немилость?

Нет… Ответ крылся в другом. Я внезапно увидела в его глазах тоску и смогла распознать огонёк интереса в глубине зрачков прежде, чем он смог спрятать его глубоко-глубоко.

Думать о том, что Инсар воспринимает меня не как капризную девчонку или только хозяйку, но и как девушку, было приятно и вместе с тем волнительно. Эти мысли были подобны яду – сладкому, но губительному. Потому что между нами лежала пропасть, которую было не просто преодолеть. Если он, вообще, хотел идти навстречу, а не оставаться на том краю.

Моё поведение нельзя было назвать образцовым, я нарочно растравливала его, чтобы вытащить на поверхность то, что он так усердно пытался спрятать от меня и от себя. Мне вдруг начало казаться, что он, весь принадлежит мне и не имеет никакого права прятаться за панцирь по какой бы то ни было причине. Странные чувства. Необъяснимая алчность – вбирать его глазами, не желая, чтобы кто-нибудь ещё видел то же, что и я. И уж тем боле касался и брал желаемое мной. Я испытывала какое-то мрачное удовлетворение от удивления, ясно читавшегося на его лице, когда я озвучила свой приказ не приближаться к рабыням. Ещё не обладая, я уже не хотела ни с кем делиться.

И когда, наконец, признание было вырвано из его рта, скупого на слова, это было сродни урагану, вдруг сорвавшему с привычного места и унёсшему в неведомые дали. Поцелуям не было числа. Я не могла себя заставить оторваться от него, даже когда дождь перестал заливать всё вокруг и стало невообразимо тихо. Инсар мягко отстранил меня от себя:

– Настанет день, когда мы будем сожалеть о том, что поддались чувствам.

– Я не стану жалеть о том, что полюбила тебя, Инсар.

Он вдруг резко привлёк меня к себе, запрокидывая моё лицо вверх.

– Любовь? Что ты знаешь о любви, Артемия? Любовь ли это или просто прихоти золотой девочки?

И словно не желая слышать ответ, он жадно приник к моим губам, распаляя своими поцелуями и горячими руками, прикосновения которых обжигали через ткань платья. Оно казалось лишним – так же как и всё прочее, отделявшее нас друг от друга несколькими тонкими слоями ткани.

– Нельзя, Артемия, – Инсар перехватил мои руки, принявшиеся развязывать тесьму на вороте его рубахи, – тебе пора возвращаться. Нам… Нам пора возвращаться. И не только во дворец, но и в рамки привычных отношений хозяина и раба.

– Теперь уже ничего не будет прежним. И ты это знаешь.

– Знаю, Артемия. Потому многое бы отдал, чтобы не знать тех чувств, что ты разбудила внутри меня.

Наши поцелуи были подобны тягучему, душистому мёду, тающему на границе столкновения наших губ. Противиться чувству притяжения и желанию близости было невозможно – хоть поначалу Инсар мягко отстранял меня от себя, пытаясь сдерживаться вопреки тому, что сам был объят пламенем желания. Но всё же уступил напору мягкому напору губ и стонам, вырывающимся изо рта непроизвольно, когда он начинал ласкать моё тело, наполняя его негой. Постоянно тайком, украдкой – мы выскальзывали из дворцового квартала и города с множеством лиц и тысячей глаз, чтобы уединиться там, где никто не смог нас найти или застать врасплох.

У нашей любви всегда был привкус обречённости. Даже в самые сладостные моменты близости вслед за экстазом, заставляющем тело дрожать, что-то едва уловимое касалось лица. Будто тени проносились совсем рядом, едва задевая кончиками крыльев.

– У нас нет будущего, золотая, есть только прошлое и настоящее.

– Мне горько слышать твои слова. Почему ты не можешь поверить в лучшее?

– Потому что между нами всегда будет лежать что-то…

– Сейчас между нами ничего нет.

– Сейчас – совсем ничего, – смеялся Инсар и притягивал меня к себе.

Обнажённые тела переплетались, двигаясь в едином чувственном ритме. Страсть заставляла на время забыть обо всём на свете. Но потом наставало время вместе с одеждой натягивать маски на лица и разделяться, любить только взглядом исподтишка. Это было настоящей пыткой – находиться так близко к нему, чувствовать тепло его тела, но не иметь возможности пробежаться по любимому лицу даже кончиками пальцев.