На двух планетах - Курт Лассвиц

– Судьба была к нам милостива, и мы благополучно вернулись домой… Но тех двух дней, когда мы неслись так близко от солнца, я не хотел бы снова пережить. Многое я испытал, но в таком пекле никогда не был. Стеллитовая оболочка шара не расплавилась только потому, что мы заботились о беспрерывном ее вращении; благодаря этому каждая накаленная часть успевала остывать в те промежутки, когда шар не был обращен к солнцу…

– Сам не знаю, отчего, но эти воспоминания всегда вызывают у меня неистовую жажду!

При этих словах Йо с наслаждением глотнул марсианского напитка и поднялся с места.

– Как жаль, что завтра вы уже уезжаете, – сказала ему Ла. – Вы должны еще рассказать нам о том, что вы пережили, когда были так близко от солнца.

– Согласен. Но об этом можно рассказывать только в сильную стужу.

– А что же сталось с Аллем? Так ничего о нем и не узнали? – спросил Грунте.

– Ничего! При неоднократных посещениях южного полюса никаких следов обнаружить но удалось… А теперь, до свидания! До завтрашнего утра!

Йо пожал руки немцам, и все марсиане последовали его примеру. Вслед за этим они удалились. Только Ла и Зэ задержались еще на несколько минут и уговаривали своих гостей не пускаться зимою в обратный путь на родину, а отправиться вместе с ними на Марс.

– Надеюсь, что Йо не слишком вас запугал своим рассказом, – улыбаясь, сказала Ла. – Теперь мы захватим с собою столько направляющих снарядов, что сможем преодолеть какие угодно препятствия. Ведь опасность прежних полетов заключалась в том, что при высадках приходилось спускать корабль непосредственно на Землю я производить отправку так же непосредственно с земной поверхности; теперь же на обеих планетах у нас имеются внеатмосферные станции.

– Опасности пути не удержали бы нас, – серьезно заметил Грунте. – Ведь мы надеемся со временем с помощью ваших соотечественников предпринять путешествие на Марс.

– Что же мешает вам теперь же отправиться вместе с нами? – спросила Зэ.

– Долг, – отвечал Грунте.

Ла и Зэ промолчали. Потом Зэ, взглянув на Зальтнера, сказала:

– Но существует долг и по отношению к друзьям.

– Долг благодарности к нашим спасителям навсегда для меня священен, сказал Грунте.

– Но при столкновении двух обязательств побеждает более старое…

– Или более высокое, – вставила Ла. – И этот вопрос мы еще обсудим.

– Ведь вы же знаете – пылко сказал Зальтнер, – что охотнее всего я последовал бы за вами, куда бы вы меня ни повели.

– За которой же из нас? – пошутила Ла. – На Марсе мы, к сожалению, живем на расстоянии трех тысяч километров друг от друга.

– Это не так уж страшно, – возразил Зальтнер. – Там у вас, наверное, такое отличное сообщение, что я мог бы проводить один день тут, а другой день там. Это тоже имеет свои хорошие стороны.

– Очаровательно! – воскликнула Зэ, – Это как нельзя лучше подходит к марсианским нравам… А что, если мы поймаем вас на слове?

Зэ и Ла обменялись многозначительным взглядом. Потом обе они взяли его за руки и одновременно произнесли:

– Связан.

Зальтнер смутился. Он не вполне понимал, что это означает.

– В чем дело? – спросил он. – Что это?

– Игра, – воскликнула Ла, и обе они так необычайно и так приветливо смотрели на него, что ему как-то совсем странно стало на душе.

– Полноте, – растерянно пробормотал он. – Вы, наверное, смеетесь надо мной. Что же я должен теперь делать?

– Это выяснится потом. Прежде всего, вы должны быть очень любезным, сказала Зэ.

– А теперь, покойной ночи! Завтра вам придется рано встать. Вагонетка отправляется на внешнюю станцию ровно в час.

– До свидания! Завтра встретимся у абарического поля, – воскликнула Ла.

Обе они ласково кивнули ему, поклонились Грунте и своей легкой поступью проскользнули к двери. Облако сверкающих искр струилось вокруг Зэ, и над ее стройной шеей мерцала нежная радуга ее волос. Точно венчик сверкал над головою Ла, и ее глубокие глаза долгим взглядом остановились па Зальтнере.

Потом дверь закрылась. Феи острова исчезли.

Долго еще, молча, стоял Зальтнер и глядел на закрытую дверь. Что они хотели сказать? Как можно было это истолковать?.. И которая из двух…

Потом он повернулся на каблуках и тихо свистнул.

– Это кстати, – сказал он: – они, по-видимому, не ревнивы… Но, в конце концов, это совсем уж не так лестно для меня… Кто их поймет, – этих фей! Пойдем-ка, Грунте, поужинаем.

Они прошли в комнату Грунте и за ужином толковали о том, смогут ли они воспротивиться желанию марсиан и остаться на полюсе.

– Я охотно отправился бы с ними на Марс, – сказал, наконец, Зальтнер, но от вас, старый друг, я не уйду. А теперь сами решайте, на что мы можем рассчитывать.

Грунте и Зальтнер еще спали крепким сном, а в абарическом поле уже кипела жизнь. Однако, в этот день им пришлось встать раньше обыкновенного, потому что третья вагонетка, которая должна была их отвезти на внешнюю станцию, отправлялась с острова в 0,6 часа, чтобы поспеть на кольцевую станцию за час до отхода марсианского корабля.

Почти все марсиане были уже в сборе на месте отправки, когда туда прибыли Грунте и Зальтнер. Большинство присутствующих было им уже знакомо, и все любезнейшим образом приветствовали их. Тут же был и врач Хиль. Людям предстоял первый полет по абарическому полю, если не считать того насильственного, который они совершили на своем воздушном шаре, и наблюдения над ними представляли для Хиля огромный научный интерес. К тому же было неизвестно, как отразятся на них эти непривычные условия и не понадобится ли врачебная помощь.

Между тем, Грунте и Зальтнер уже не проявляли никакой неловкости, вступая в помещение, где господствовало уменьшенное тяготение. К своему удивлению, они увидели, что здесь марсиане уже сняли меховые воротники, которые обычно надевали, когда выходили на остров, и одеты только в домашнее платье.

Хиль предложил им так же снять плащи, так как до возвращения выходить уже не придется, а вагонетка и кольцевая станция, разумеется, хорошо отапливаются.

Зальтнер напрасно искал глазами Ла и Зэ. Уже раздался сигнал к отправлению, когда Ла поспешно вошла и поздоровалась с присутствующими. Ее взгляд тотчас устремился на Зальтнера, который быстро к ней подошел и хотел протянуть ей руку. Но она положила обе руки ему на плечи и нежно заглянула ему в глаза. Это ошеломило его; он должен был собраться с мыслями, потому что зная, что такое приветствие принято только между очень близкими друзьями или возлюбленными и приблизительно имеет то же значение, что у людей поцелуй. Но ее взгляд сразу придал ему мужество, и он ответил тем же, при чем к его великой радости ему посчастливилось дотронуться до ее плеч руками, не слишком высоко вскинув их и снова снять их, не теряя равновесия. Только тогда, когда ее розовато-мерцающие волосы коснулись его пальцев, он вздрогнул, как от прикосновения электрических искр.