Сады Солнца - Пол Дж. Макоули

Свободные дальние ничем не могли помочь оставшимся в оккупации собратьям. У беглецов не хватало людей и оружия. Их возможности были ничтожны по сравнению с силами альянса. Хуже того, беглецы не могли даже ответить на послания. Слишком велик был риск пеленгации альянсом. Установленный на северном полюсе Миранды маленький радиотелескоп не поймал никаких ответов на послания, направленные к Нептуну и малым планетам на краю Солнечной системы: Плутону, Энке, Седне и подобным им, где могли бы поселиться другие беженцы. Насколько представляли беглецы Миранды, выжили лишь они одни. На них лежала ответственность сохранения знаний и традиций, поддержка крошечной свечи демократии в кромешной тьме. Беглецы сжались, спрятались от вражеских глаз, наблюдая за кораблями и зондами врага – и без конца обсуждая будущее.

Многие хотели оставаться на месте, сидеть тихо, не показываться. Альянс еще не пришел за ними и, возможно, не придет никогда. Выиграть мир – это гораздо тяжелее, чем выиграть войну. Но активное голосистое меньшинство не хотело провести остаток жизни в норах, в постоянном страхе и ожидании врага, который явится из звездной черноты. К тому же большинству свободных дальних было по двадцать-тридцать лет, многие хотели обзавестись семьями. На Миранде родилось несколько малышей, еще нескольких ожидали. Вскоре потребуется расширяться, а значит, увеличится риск обнаружения. Едва ли разумно надеяться, что поселение никто не отыщет еще долгие годы. Нужно двигаться как можно быстрее, заселять самые дальние окраины системы, лететь к Нептуну, у которого крупнейший спутник Тритон имеет жидкий океан вокруг мантии. У Плутона есть троица спутников. Одни из них, Харон – с жидкой водой под поверхностью. Можно лететь и дальше, к настоящей Внешней системе и поясу Койпера. Там альянс вряд ли сможет напасть: пути снабжения слишком длинны и уязвимы для полноценной военной кампании.

Главным в группе энтузиастов был Ньютон Джонс. Он командовал буксиром и обладал немалым кредитом, потому что он и его партнер, Мэси Миннот, не только помогли сбежать Авернус, но и похитили у бразильцев технические данные первого быстрого термоядерного реактора. К тому же Ньютон Джонс был сыном Эбби Джонс, знаменитого пилота, одной из первых обследовавшей систему Нептуна, первой высадившейся на Энке, в одиночку отправившейся на край кометной зоны, побывавшей дальше всех людей от Земли. После своих великих подвигов на окраинах Солнечной системы Эбби Джонс стала одной из основательниц колонии на Титании. Ньютон родился во время краткого существования той колонии. После неудачи с Титанией Эбби помогла построить поселение клана Джонс-Трукс-Бакалейникофф. Перед Тихой войной она была старшей в клане, могущественным матриархом, а теперь стала самым известным политическим узником.

Зложелатели поговаривали, что Ньютон всю жизнь пытается убежать из гравитационного колодца маминой славы, доказать, что он не хуже и способен на большее. Перед войной он слыл бесшабашным торговцем, постоянно попадал в сомнительные передряги и скандалы. Во время Тихой войны он доказал свое умение и мужество, а потом зарекомендовал себя бодрым и энергичным лидером команды, спроектировавшей и построившей роботы-аэропланы, фильтровавшие из атмосферы Титана дейтерий и тритий, необходимые для корабельного топлива. Но все равно были подозрения насчет того, что его желание отправиться на Нептун, исследовать пояс Койпера вызваны не заботой о всеобщей безопасности и лучшем будущем, а печально известным стремлением к авантюрам и славе.

И его партнер, Мэси Миннот, не пользовалась большим доверием. Ведь она – землянка и удрала при сомнительных обстоятельствах, включавших убийство, саботаж и внезапное фиаско совместного проекта Великой Бразилии и города Радужный Мост на Каллисто. Ходили слухи, что перед войной Мэси была двойным агентом, а ее поддержка движения за мир помогла подорвать самую возможность совместной защиты поселений систем Сатурна и Юпитера от альянса трех главных сил Земли. Грязь этих слухов еще волочилась за Мэси, хотя благодаря ей спаслась Авернус и были выкрадены чертежи быстрого термоядерного реактора, хотя Мэси не отказывалась ни от какой работы, старалась изо всех сил, чтобы сделать новое поселение безопасным и приятным местом для жизни.

Мэси знала, что именно те, кто возражал против освоения дальних окраин, питают самое стойкое предубеждение против нее, и старалась не обращать внимания. Сама она не была полностью уверена насчет планов Ньюта. Она поддерживала его, пошла бы вместе с ним, если бы он победил, без всяких вопросов, но это значило улететь еще дальше от Солнца и его живого света. А Мэси и так улетела дальше большинства дальних: с Земли на Юпитер, где ее заставили дезертировать, затем на Сатурн, когда стало ясно, что по возвращении на Землю ее ожидает арест и обвинение в измене. А потом – с Сатурна на Уран. Но Мэси не сомневалась: рано или поздно силы альянса придут за последними Свободными дальними. А те не смогут создать надежную защиту против высокопрофессиональной, отлично обученной, богатой разнообразным опытом армии, обладающей подавляющим превосходством и в численности, и в снаряжении, и в снабжении. Тихая война уже показала, как небольшой экспедиционный корпус землян перехитрил и разгромил дальних на их же территории. Те Свободные дальние, кто верил в партизанскую войну, в возможность найти нужную информацию в огромной базе Общей Библиотеки, соорудить какое-нибудь ошеломляюще мощное оружие и перенести войну на вражескую территорию, – попросту тешились мечтами, пустыми, как кометные хвосты. Самое большее сил хватило бы на героическое последнее сопротивление на манер подвига трехсот спартанцев, но оно было бы бессмысленной жертвой. Нет, им нужно придерживаться старого правила всех беглецов и побежденных: держаться тихо, подальше от врага, и хорошо обдумывать свои действия.

Мэси уже дважды стала изгнанником: сперва с Земли, а потом с ее нового дома на Дионе. Хотя Мэси два года перед Тихой войной жила во Внешней системе и провела больше года в изгнании на Миранде, она до сих пор не смирилась с перспективой провести остаток жизни под куполом или в туннеле. Мэси мучила ностальгия. Иногда она вызывала панораму Внутренней системы, переданную обсерваториями, спрятанными на южных полюсах Ариэля, Умбриэля и Титании. Меркурий терялся в блеске Солнца, но отчетливо различались три скалистые планеты: яркая Венера, ржаво-красный Марс, синий диск Земли, висящий в плотной темноте с бледной спутницей-Луной. На максимальном увеличении различались материки и океаны и даже большие атмосферные возмущения вроде тропических циклонов над Тихим океаном. Мэси думала о том, как дождь хлещет по волнам, катящимся от горизонта до горизонта, о громе и бешеных ветрах, о солнечном луче, вдруг пробивающемся сквозь прореху в облаках. Земное буйство жизни и красок виделось как живое и отзывалось сладкой, щемящей болью в сердце.

Мэси боялась задуматься о своих потерях. Если вспоминать – то как же успокоиться, как примириться с этим? Бог мой, как хрустел снег под каблуками сапог, как холодный ветер хлестал лицо, когда Мэси вместе с ребятами из аварийноремонтного корпуса шла на очередной день работ по разборке руин Чикаго! А вот закат над озером Сьюпериор, солнце уходит за лесенку тонких облаков, таких розовых в темно-синем небе, – и все отражается, будто в огромном зеркале, в идеально спокойной воде озера. А вот медный закат над крышами Питтсбурга. Вот огромный, величественный, медленный закат над равниной Небраски и звездные королевства, раскинувшиеся в ночном небе. Как щекотал лицо теплый солнечный свет, как он пробивался сквозь закрытые веки! А вот дождь. Вот штормовые волны, взрывающиеся пеной, бьющие в скалистый берег. Кузнечики стрекочут в сухой летней траве. Леса как соборы – и взрыв алой краски, куст роз на темной поляне. Толпа незнакомцев на шумной городской улице…