Пожиратель - Лоренца Гинелли

Мне не было больно, это я хорошо помню, единственное, что я чувствовала, — состояние оцепенения. Слепящее чувство безысходности. Потом самый крупный кролик заговорил, и я увидела его язык: человеческий, но мохнатый. Еще желтые с налетом резцы — в них застряла еда красного цвета.

— Перестань, Алиса, в самом деле! Нора Белого Кролика — черная. Сам Белый Кролик — черный. Мы все — черные. И все мы — дети. Белый Кролик — хищник. Мы — хищники. Не лезь не в свое дело, Алиса. В самом деле.

Потом я увидела свои ноги, они уже не плавали в реке. Они лежали в клетке, облепленные черными детьми, дети поедали их, обгладывая до костей. На этот раз мне было больно.

Чем больше они сгрызали, тем больше увеличивались, нет… сливались. Над измученными останками моего тела высился один-единственный крупный черный кролик с прилипшим к вымазанному в мясе рту волоском. На голове — шерсть свинцового цвета. Он стоял на ногах, на задних лапах, как человек.

— Перестань, Алиса, в самом деле. Иначе добьешься — тебя всю съедят.

Он подмигнул мне. Потом я почувствовала, как мои руки оторвались от туловища. Я увидела их за клеткой, кролик схватил их обеими лапами и поднес к пасти. Вместо резцов я увидела клыки.

Проснулась от собственного крика, вся в поту.

— У любой истории есть начало. Даже если она началась с конца, понимаешь? Должна существовать логическая цепочка, где каждое звено цепляется за следующее. Зрителю не даны инструменты для понимания переживаемых им событий, но в конце концов, даже если зритель не сознает как, в кармане собираются все кусочки мозаики. То же относится и к снам. Кролики не возникли случа…

— Стефано, я не нуждаюсь в ускоренных курсах для сценаристов. Мне нужен психиатр.

Алиса натянула одеяло на голову — недвусмысленный жест бессилия. Стефано подлез к ней. Под белой простыней синий цвет стен сверкал на утреннем свету, как отблески морского дна.

— Хорошо. Продолжим разговор в пещере…

— О-о-ох!

— Что думаешь делать, моя синьора и госпожа?

Стефано рассмешил ее.

— Я хочу вспомнить все, что было. Нет, не знаю, хочу ли я.

— Но тебе надо сделать это для Пьетро, так?

— И для Лукреции. Для Дарио. Для всех остальных. И чтобы кролики мне больше не снились.

— С чего начнем?

* * *

Старики, собаки, парочки на траве, люди на велосипедах, мальчишки, пускающие «летающую тарелку» и пинающие мяч. С первыми лучами солнца парк становился каким угодно, только не тихим местом. Ветер заставлял чихать аллергиков и щекотал впервые оголенные после зимы руки, воздух — как снег, танцующая пыльца, искусственная пыль на оживших красках мая. Во всем ощущалась жизнь, неудержимый круговорот природы. А Алису знобило у реки, прямо под мостом Тиберио.

— Алиса, что происходит?

— Мы приходили сюда с Лукрецией после школы.

Пыльца падала на воду, скользила.

— Мы… мы всегда проходили здесь… всегда. Это был самый короткий путь из центра к нашим домам, машины там не ездят… Утром, перед работой, меня отводила в школу мама. Лукреция ехала на автобусе. Но обратно мы всегда шли вместе. Весело было идти через парк, люди ходят, не страшно… и потом, мы же всегда вдвоем. — Глаза опасно заблестели, Алиса сглотнула, ее лицо напряглось.

Стефано прижал ее к себе:

— Поплачь, станет лучше.

Алиса заплакала.

Когда слезы высохли и Алиса подняла голову от его плеча, она увидела. Подбородок дернулся, слишком быстрое видение, мимолетное: Лукреция… нет, другое изображение наползает на нее.

— Стефано!

Стефано резко обернулся, Алиса стояла бледная, с большими глазами. Показывала пальцем на разрушенный дом с маленьким грустным садом, выходящим на реку.

— Что случилось?

— Там… когда-то там… Боже, Стефано… сон… Когда-то там разводили кроликов.

Настала ночь.

Сегодня ничего, никакого «Призрака Оперы». Ничего-ничегошеньки. Потому что Дэнни дома один. Совершенно один. И что еще хуже: ему не привыкать. Привидений он, конечно, боялся. В семь лет это нормально. Но Дэнни нашел способ их приручить, самый лучший способ.

«Дэнни — король, ему решать, призраки не придут убивать. Дэнни — главный, ему не страшно спать, призраки не нырнут под кровать…»

Дэнни знает: Человек-Призрак следит, чтобы ничего не случилось. Сверху, с ледяных облаков, ему все видно. Можно предотвратить опасность. Его нарисовал отец, это так. Дэнни не любил отца, он терпеть его не мог, более того, бессознательно ненавидел его лютой ненавистью. Призрака нарисовал отец, хорошо. Но и Дэнни был плодом его испорченного дерева. Следовательно, они — поневоле братья. Потому что так ведь зовутся те, у кого один и тот же отец: братья.

— Спокойной ночи, — пожелал Дэнни брату.

Брат не ответил.

Дэнни провалился в сон. На очень короткое время.

Тук… тук… тук… Тук… тук… тук… Тук… тук… тук.

Без перерыва. Как будто трость стучала на острие сна, пока не испортила, не прервала его.

Дэнни вытаращил глаза. Ставня отбрасывала на стену матовые шпильки, пришпиливая темноту, удлиняя тени.

— Кто там? — спросил Дэнни. Голос дрожал.

Тук… тук… тук… Тук… тук… тук… Тук… тук… тук.

«Дэнни — король, ему решать, ни один призрак не придет убивать».

— Дэнни — главный, ему не страшно спать, ни один призрак не нырнет под кровать! — произнес он не своим голосом.

Не хватало дыхания. В комнате повисла тишина. Он не решался больше спрашивать, голос застрял у него в горле. Только твердил свои магические формулы. Твердил в полный голос.

«Это все ума обман, страх пройдет, как ураган, крепко спи, зачем бояться, призраки уйдут, и на пути им лучше не попадаться…»

Тук… тук… тук… Тук… тук… тук… Тук… тук… тук.

Сейчас Дэнни по-настоящему испугался. Он протянул в темноте маленькую ручонку и нажал на выключатель, потом снова спрятался под одеяло.

— Кто здесь?

Свет настенной лампы сменил ночь. В доме — тишина.

— Кто здесь? — снова выкрикнул Дэнни.

Ответ донесся до него странно. Он услышал его не ушами. Он услышал его прямо в голове. И это был не его собственный голос, а тот, который он уже слышал, — пронзительный и монотонный, ошибиться невозможно.

«Не кричи, дорогой! Мы с тобой — братья, помнишь? Дружные братья спят в одной комнате: я своего брата защищаю, охраняю и поддерживаю, ему не о чем грустить, слово чести, чтоб я сдох».