Все, кроме правды - Джиллиан Макаллистер

Наверно, виновато огромное горе. Мама умерла всего год назад. Вероятно, мне стоит сходить к специалисту.

– Ты думаешь, это из-за мамы? – спросила я.

Она пожала плечами:

– Может быть. Это большое горе.

– Не ощущается оно таким. Не знаю, но… я по ней скучаю не настолько сильно, как надо бы, – призналась я в том, в чем могла признаться только Одри.

– Да это нормально, Рейч, на самом-то деле. Иногда… с ней было трудно. Она тебя заставляла чувствовать себя незначительной. Но не вываливай это на Джека.

– Так что, мне его не спрашивать?

– Спрашивать о чем?

– Ну, выложить все факты, – я представляла себе, что это история болезни. Нет конкретных результатов анализов, подтверждающих снимков УЗИ, гистологии, но все остальное есть: уплотнение, сероватая бледность, анемия, предсмертные хрипы.

Нет, Рейчел, сказала я себе, ничего этого нет.

– Ни в коем случае, – ответила Одри своим серьезным адвокатским тоном. – Это было бы безумие.

– Да? Вот нутром чую…

Моя рука опустилась к животу, и я почувствовала складку жира. К моему смущению, сразу подкатили слезы.

– Ой, нет, – простонала Одри, углядев выражение на моем лице.

Я подняла глаза. На лице Одри озабоченный вид сменился задумчивым, и она надолго замолчала.

– Послушай, Рейч, – наконец сказала она. – Можно сделать кое-что еще.

– Мм?..

Двери открылись, и потянуло холодом, Одри плотнее запахнула пальто.

– Если за ним что-то тянется криминальное, всегда найдутся способы выяснить, и для этого ничего особенного не требуется. Никто никогда не узнает.

– Что за способы?

– Если за ним вообще что-то числится, то есть способы узнать. Только недавно принят «закон Клэр»[20], – ее голос стал вкрадчивым.

Я нахмурилась. Что-то я про это видела: убийство, родители жертвы устроили кампанию. Убийство, домашнее насилие, «дно» общества. Не мой старбаксовый мир среднего класса.

– Это как погуглить его, – продолжала Одри. – То есть сделать так, чтобы полиция поискала его по своей базе. Ты просто звонишь и делаешь запрос. А тебе придет ответ, есть ли за ним преступления. Никто даже знать не будет. – Она пожала плечами. – Но решать тебе.

– А что бы сделала ты? – Решимость меня покинула. Фактов же нет, совсем. А вот предложение Одри делало это уже серьезным делом. – Кажется… не знаю… Может, это слишком…

Одри протянула ко мне руки, ее обручальное кольцо блеснуло на свету. На свадьбе я изображала ее «шафера». Моя речь была полна наших общих шуточек, непонятных остальным, а Одри рыдала от смеха.

– Через двадцать лет все так будут делать, – сказала она. – А что такого?

Я посмотрела на нее. Вероятно, ей не слишком хотелось весь вечер четверга сидеть в «Старбаксе» из-за моих предчувствий и предоставлять мне юридическую помощь. Ее слегка раздраженный, нетерпеливый вид напомнил мне Джека в доме у Кейт. Только у нее раздражение было в десять раз меньше чем у него, в тысячу раз.

Я помешала латте палочкой и наблюдала, как напиток темнеет. Может быть, мне вообще никогда не станет известно, значат ли эти мелочи что-нибудь. А я должна знать.

Я снова посмотрела на подругу:

– Так и сделаю.

Придя домой, я сразу поискала информацию о «законе Клэр» и подала запрос.

И тут же почистила историю поиска в браузере.

Это было в уик-энд, когда наши семьи знакомились. Мы поехали в пятницу. Папа и Кейт должны были приехать на следующий день и остаться до вторника, чтобы съездить на север.

За первую часть дороги я не сказала практически ни слова. Джек сидел с холодным видом, скрестив руки на груди. Не помню у него привычки к такой позе. Автомобильные поездки в Обан всегда занимают много времени. В замкнутом пространстве машины время тянулось вяло и медленно, в голове не было никаких мыслей.

После пары часов молчания я в сотый раз вспомнила рассказ Меза, как Джек на кого-то орал, и решила прояснить этот вопрос.

– Мез кое-что про тебя сказал, – начала я.

– Вот как?

– Да, когда мы грибы поливали.

– И чего? – Джек крутил радио, пытаясь найти новую станцию вместо потерянного сигнала. – Будем в итоге слушать прогноз погоды, – буркнул он.

– Сказал, что видел, как ты орал на кого-то.

Джек посмотрел на меня почти с веселым удивлением:

– Орал?

– Да. Он видел тебя в центре города, и ты на кого-то орал.

– Я? – Веселое удивление сменилось откровенной улыбкой до ушей. – Не знаю, случалось ли мне вообще за всю жизнь на кого-нибудь орать.

– Никогда?

– Тебя беспокоит, что я терроризирую население? Может, это было, когда не работал Твиттер, и я сошел с ума.

– Не надо шутить. Он же тебя на самом деле видел.

– Когда это было?

– Две-три недели назад.

– Честно, не представляю… что я вообще делал на позапрошлой неделе? – Джек задумался. – У меня была срочная работа, я практически в город не выходил.

Я тоже вспомнила. Он жил на тостах и кофе, в постоянном стрекоте клавиатуры.

– Не выходил, – согласилась я.

– Орал… – повторил Джек.

Я вспомнила Бена, как начала его обвинять. Это было сразу после мамы, после того, как бросила медицину. Он сперва фыркал, отмахивался презрительно. Совсем не так, как Джек. Не воспринимал всерьез. А Джек воспринял.

Но это же не значит, что Джек врет, подумала я, глядя на него. Он тоже меня рассматривал, поглядывая искоса.

Я подумала о поданной вчера заявке по «закону Клэр». Рано еще надеяться, что ее уже рассмотрели.

Лил октябрьский дождь. Когда мы выезжали, ветровое стекло было засыпано листьями. Но потом остался один, безжалостно мотаемый туда-сюда, едва не улизнувший из-под дворника, но снова прилипший к стеклу. В конце концов, он порвался пополам, и одна половина улетела, дрожа на ветру.

Было субботнее утро, ясный и солнечный осенний день, и это было странно.

Мы лежали в постели, «закон Клэр» был забыт.

– Знаешь, о чем я первым делом утром думаю? – спросил он.

– О чем?