Спасенная с "Титаника" - Лия Флеминг

Впервые за долгое время Селеста крепко уснула.

Анджело сидел сгорбившись в обшарпанном баре и опрокидывал стакан за стаканом. Никакое количество выпивки не могло притупить его боль. Какой смысл идти домой? Маленькая квартирка стоит в том виде, как он бросил ее тем апрельским утром несколько недель назад. Она заросла пылью, но все-таки служит Анджело местом, куда он, шатаясь, может прийти под утро, чтобы переспать похмелье и укрыться от тети Анны, которая ругалась на племянника и требовала сделать уборку.

– Зачем? – кричал он в ответ. – Кто, кроме меня, увидит беспорядок?

– Если будешь повсюду оставлять еду, у тебя заведутся крысы! Посмотри на себя: сколько ты уже не брился? И на работу не ходишь. Как ты собираешься платить за квартиру? На стройке прогульщики не нужны. Марии было бы за тебя стыдно.

– Не произноси ее имени, тетя! Ты даже ни разу не видела мою жену.

– Сальви говорит, она была очень красивой девушкой, и с достоинством. Ты оскверняешь ее память своей неряшливостью! – Анна в отчаянии всплеснула руками, а затем прошлась по комнате и собрала грязные рубашки Анджело.

– Уходи, я сам могу постирать.

– Еще чего! Хочешь, чтобы всех Бартолини считали свиньями? Семейную фамилию надо уважать. Не забывай, у нас свой бизнес. А пьянством горю не поможешь, – увещевала тетя Анна.

– Не указывай, – отрезал Анджело.

– Ты – член нашей семьи, мы за тебя волнуемся и не допустим, чтобы ты вконец опустился.

– И зачем я только приехал в эту проклятую страну? Она забрала все, что у меня было, всех, кого я любил. Мне здесь нечего делать.

– Тогда возвращайся в Италию, поджав хвост, и поведай свою историю. Начни опять работать на ферме, занимайся чем угодно, только не растрачивай жизнь попусту.

– Оставь меня в покое!

Тетя Анна ушла, а ее слова засели у Анджело в мозгу. Вернуться в деревню, где живет его брат, старенькая мать, родители Марии… Но как он посмотрит им в глаза?

Анджело выполз из дому в бар Рицци и пил до тех пор, пока в карманах не кончились деньги. Вернуться домой? Ничего позорного в этом нет. И все же что-то его останавливало.

Он протолкался через толпу и вышел на улицу. Тут он сам себе хозяин. Анна изводит его не хуже матери: делай то, делай это! Уехать в Италию? Черта с два. Здесь он сам распоряжается своей жизнью, может стать для всех невидимым, скрыться от друзей и родни, пить с кем захочет и когда захочет. Он никогда не вернется, ведь это будет означать полное поражение. К добру или к худу, Анджело останется в Америке.

Еще до того, как поезд подошел к вокзалу Трент-Вэлли, Мэй узрела три высоких шпиля Личфилдского собора. «Три девы», называла их Селеста. Она обратила внимание, что дома по обе стороны от железной дороги выстроены из красного кирпича, причем не ланкаширского – яркого и блестящего, из аккрингтонской глины, а более матового, с лиловатым оттенком. С одной стороны, Мэй переживала, что едет в совершенно незнакомое место, а с другой, радовалась, что пейзаж полностью отличается от болтонского.

Элла, утомленная дорогой, крепко спала. Сойти с поезда Мэй помог солдат в форме защитного цвета. Он направлялся в расположение своего полка, в Уиттингтон – это сразу за городом, как он сказал. Пока они ехали из Ливерпуля, маленькая Элла совершенно покорила сердце солдата, так что на прощание он даже сунул ей в ладошку шиллинг. Мэй подивилась доброте чужих людей и вновь невольно вспомнила о Селесте.

Денек выдался погожим, молодая листва зеленела на весеннем солнце. Наконец-то она вернулась на родину, подумала Мэй, хотя здесь все совсем по-другому. Вместо привычных глазу заводских труб – прекрасные соборные шпили, и дома не стоят ступенчатыми рядами, в отличие от Болтона.

К счастью, подошел омнибус, который доставил Мэй с вокзала в город, и вскоре она уже вышла на Рыночной площади. Заглянув в небольшое кафе, Мэй утолила жажду и улучила минутку, чтобы привести себя в порядок перед зеркалом, а потом проделала короткий путь вверх по Дэм-стрит к Соборному двору.

Все выглядело очень необычно, как на картинке в книге. Взору Мэй открылся Соборный пруд, с которого доносилось кряканье уток, а при виде цветущих вишен она изумленно замерла на месте. На другом берегу пруда стояли высокие кирпичные здания. Садики, разбитые перед ними, доходили почти до самой кромки воды. Свежий воздух, мощеные улочки и старинные постройки – этот мир разительно отличался от того, который Мэй знала прежде. Возможно, Селеста права, и здесь они начнут новую жизнь.

В кармане у Мэй лежал листок с адресом отца Селесты и указаниями, как добраться до места, однако, несмотря на все старания, нужный дом она найти не могла. Она обогнула собор и подошла к западному порталу, откуда пологий подъем вел к стене, украшенной многочисленными статуями. Мэй обратилась за помощью к женщине, что проходила мимо и несла в руке плетеную корзинку. Женщина показала Мэй на невысокую арку, за которой виднелась миниатюрная площадь, окруженная низкими домиками. Дома стояли вкривь и вкось, под окнами были огородные грядки.

– Кого вы ищете? – поинтересовалась женщина, улыбнувшись Элле – девочка уже проснулась.

– Каноника Форестера, – ответила Мэй.

– Он живет в доме под номером четыре. Тот самый, у которого дочь плыла на «Титанике». Хвала Господу, она выжила. Ужасная катастрофа, правда?

Мэй молча кивнула. Заголовки на газетных тумбах так и бросались в глаза, сообщая сенсационные новости: «Тела пассажиров с «Титаника» подняты из воды и ждут отправки в Галифакс». Каждое издание стремилось превзойти остальные по количеству мрачных подробностей. Как бы то ни было, от Мэй репортеры не добьются ни слова. Она вообще больше никогда не ступит на борт корабля.

– Какая хорошенькая у вас дочурка, – сказала женщина, ласково потрепав кудряшки Эллы.

Ее удивленный взгляд скользнул по лицу Мэй, однако та уже привыкла к подобной реакции. Люди поражались несходству матери и ребенка везде, где Мэй ни появлялась – в поезде, в омнибусе, в кафе на площади.

Она кивнула в знак благодарности и двинулась в указанном направлении. Постучала в дверь, надеясь, что не ошиблась. Ей открыл седовласый мужчина с морщинистым, добрым лицом.

– А-а! Кажется, я знаю, кто вы, – улыбнулся старик. – Входите, входите же, миссис Смит. Полагаю, путешествие было приятным?

– Вы обо мне знаете?

– Разумеется. Селеста прислала нам телеграмму. Ну, как там моя непотопляемая дочь?

В глазах старика мелькнул озорной огонек, и Мэй поняла, что перед ней хороший человек.

– Вы просто не представляете, как она мне помогла, каким верным другом стала.

– Ее мать была такой же… Садитесь, я сейчас приготовлю чай. У экономки сегодня выходной, так что уж извините за беспорядок, – произнес мистер Форестер и принялся перекладывать стопки книг и бумаг, чтобы освободить место для Мэй.