Москвест - Андрей Жвалевский

— Не справимся, — пискнула она.

— Справимся, — уверенно ответили ей. — Ты, главное, не высовывайся. И детей придержи.

А дальше…

Дальше начался какой-то ужас. Варвара принялась раздеваться прямо при всех, вихляя бедрами и раскачивая грудями. Татарва кинулась засыпать ее подарками, напяливая ей на руки кольца и браслеты, а что-то невообразимое — на шею. При этом вид у них был совершенно свинский, только что слюна изо рта не капала. Потом их «главный» рявкнул, все присмирели, и Варя увлекла его в землянку под завистливое шипенье и улюлюканье.

Как только ушел «главный», остальные воины накинулись на баб, или бабы на воинов. В общем, неважно, кто на кого накинулся, но началось такое непотребство, что Машу затошнило.

Но это был далеко не весь кошмар. Даже сквозь зажатые руками уши Маша слышала сладострастные крики. Первый вопль ужаса и боли заставил ее подпрыгнуть.

Растрепанная Варя выскочила с окровавленным ножом в руках. Это был сигнал. Через несколько минут ни одного живого татарина в Бабьем городке не осталось.

* * *

Атаки продолжались с тем же результатом. Теперь в городе царило деловитое оживление. Все только и обсуждали, что мамай обмишулился, пришел без стенобитных орудий Москву брать. И что провианта хватит на долгую осаду. И что скоро Дмитрий приведет ополчение, а тогда татарве вообще конец.

Остей старался успеть повсюду, не доверял даже Носу: следил, чтобы не было больше погромов, чтобы смола и кипяток в котлах не остывали. И чтобы защитники учились владеть оружием, хотя это казалось Мишке уже совсем не нужным. Его все больше переполняла уверенность — город татарам не сдадут.

На радостях он все свободное время посвящал поискам Маши. Очень хотелось показать ей, какой он теперь бывалый дружинник, небрежно рассказать почти правду — как он Остея спас.

Но Маша как сквозь землю провалилась. Мишка не расстраивался, утешал себя тем, что в этой толчее вообще трудно кого-то найти. А вообще все было хорошо.

Уже вечером, когда Мишка готовился спать, он случайно подслушал разговор Остея с Носом. И разговор этот ему очень не понравился.

— А скоро Дмитрий с войском подойдет? — начал Нос. — До Костромы кольки верст…

Голос князя был жестким:

— Ну ты сказал… Какое там в Костроме ополчение?!

— Но як жа…

— Ды няма́ в Костроме никого… Гадо́в семь таму навагаро́дския укушуйники там пашуравали. Всех мужеского полу булгарам в рабство продали…

Нос удивился:

— Так куды ж великий князь поехал?

Остей вздохнул:

— Ведать бы… И чаго Тохтамыш на Маскву пошел?..

Мишка про себя удивился: «Что значит „чего“? Иго же! Татары русских угнетают все время!» Но Нос, кажется, не разделял Мишкиных мыслей, он тоже считал вопрос риторическим.

— Татарва неблагодарная! — пробурчал он. — Апосля того, как Димитрий Иоанович на Куликовом поле Мамая побил, он по гроб обязан! Мы же столько голов поклали, лишь бы Тохтамышу в ханах утвердиться, а он…

На этом разговор оборвался — Остея позвали. Мишка лежал и почесывал давно не мытую макушку. «Дмитрий Донской за татар воевал? — напряженно думал он. — На Куликовом поле? Может, мы с Машкой в альтернативную реальность попали?»

* * *

В бабьем городке наступило затишье. Татарские дозорные, которых оставили возле городка, несколько часов потоптались, потом начали кричать, видимо, звали своих. Варвара высунулась и томно сказала:

— Спят все, умаялись. Что кричите? Разбудить хотите?

Они еще пару часов потоптались и ускакали.

Маша все это время находилась в состоянии за гранью шока, когда реальность перестает восприниматься вообще. «Есть женщины в русских селеньях» она твердила как молитву. Все представления о добре и зле летели в тартарары, унося за собой юношеский максимализм вместе с остатками девичьих грез. Как жить, если ты убил человека? Оказывается, нормально. Можно не только жить, но и играть с дитем, шутить с подругами. Только руки от крови отмыла и пошла себе спокойно, как ни в чем не бывало. То, что раньше воспринималось как конец света, тут, в этом времени, стало обыденностью.

К исходу дня прискакал еще один отряд татар. Они долго бродили вокруг и гортанно кричали.

— Они, видно, предводителя своего зовут, — догадалась Варвара.

Поскольку никакого ответа не было, татары начали постреливать через заграждение.

— Что делать будем? — спрашивали все.

И решили ждать. Потому как, если город отобьют, то и их вызволят. А если не отобьют, то всяко не жизнь…

Двое суток между небом и землей, почти без сознания, то есть не сознавая то, что происходит, провела Маша с другими женщинами в Бабьем городке. На второй день набежавшей татарской рати, которая уже активно волновалась и пыталась нападать, выкинули головы убитых. Сначала за стенами поднялся нечеловеческий рев, а потом все стихло.

— За подмогой пошли, — зашептали бабы. — Хоть бы их от города отбили.

Вечером все молились, понимая, что серьезную атаку им не пережить, а ночью случилось чудо, на которое никто уже и не надеялся.

Тихий плеск раздался со стороны реки.

— Ой, бабоньки, только не убивайте, свой я, — прошептал голос из темноты, — Наш воевода про вас прослышал да велел в Кремль вывезти. У нас тут лодки, грузитесь потиху.

Перевозка прошла почти бесшумно, в крепость входили под покровом ночи. Благо темень была, хоть глаз выколи. Встречали их как героев. Сразу еды надавали, питья налили. Бабы, захмелев, принялись пересказывать, что с ними случилось, а Маша глотнула из стакана и то ли заснула, то ли потеряла сознание.

* * *

Мишка всю ночь дежурил на стенах, слушая страшилки бывалых воинов про то, что татары мастера зазевавшихся часовых арканами со стен стаскивать. Из-за этого он перенервничал и утром, когда его сменили, рухнул спать прямо у подножья стены, благо ночи были теплые.