Эммануэль. Верность как порок - Эммануэль Арсан

* * *

Прибыв из Германии в час ночи, Марк обнаружил Эммануэль в душе, но даже не стал спрашивать, почему мыло не смывает цвет, нанесенный на ее кожу. Он также не пытался узнать, почему Эммануэль решила сделать свою кожу золотой. В тот момент он решил оправдать свою невнимательность следующим:

– Я подумал, это Аурелия покрасила тебя в золотой, чтобы изобразить в таком цвете на своей картине. Ну что ж… В общем, для меня важно лишь одно: с каждым разом ты становилась все красивее.

– С каким каждым разом? – подзадорила его Эммануэль, которой хотелось, чтобы Марк говорил о ее теле, как он это умел, после того, как обрушился на нее, словно гигантская волна. – И красивее кого? – настаивала она лишь ради удовольствия поставить его в тупик.

Марк, который целыми днями убеждал упрямую аудиторию принять его рекламу и всегда делал это убедительно, мямлил, словно какой-то студент, что хочет, чтобы Эммануэль поняла, что в сексуальном плане его привлекает лишь она. Она обожала слушать его бормотанье. Только собственные аргументы казались Эммануэль более верными:

– А ведь во Франкфурте достаточно красивых девушек. Ты любовался ими?

– Не сказал бы, – уклончиво ответил Марк.

– Ты же знаешь, я не люблю моралистов.

– Это не про меня.

Эммануэль, смеясь, прикусила его губу, а потом вновь вернулась к непростому разговору.

– А вот я, – гордо заявила она, – весь день занималась любовью.

– Если бы это было правдой, у тебя бы не хватило сил на меня.

Упрямство мужа, который считал ее, несмотря на все известные ему факты, такой же моногамной, как и он сам, было просто поразительным, и Эммануэль возмутилась. Она подняла к потолку обе руки, а потом обе ноги. Оставаясь в позе скарабея, завалившегося на спину – золотого скарабея, любимца короля или королевского наследника, которого не привлекало ничего меньше двадцати четырех карат, – Эммануэль пожаловалась на непонимание:

– Что же такого я сделала этому мужчине, который то и дело бросается на меня и не понимает, чего лишается? Боюсь, свадьба затмила его разум. Свадьба – это не для него. Но меня это не изменило!

Поза и призыв Эммануэль так понравились Марку, что он немедленно решил воспользоваться ситуацией.

– Нет! – воскликнула она. – Я не запятнаю себя прикосновением фанатика. Если ты тотчас же не прекратишь делать из меня культ, который не сочетается с моими настоящими добродетелями, то я верну тебя Богу Авраама, который хвастался своей ревностью.

– Я отрекаюсь, – обманул ее Марк.

Для него это стало подвигом: раньше он и такого не мог из себя выдавить. Марк редко высказывал свое согласие словами, он предпочитал выражать его жестами. И поскольку речь шла о его жене, эти действия приняли самую убедительную форму, которую она знала: это была форма, которая объясняла все умозаключения, которые Эммануэль умела собирать воедино. Аргументы, нанесенные ударами великолепного фаллоса, не обсуждаются.

Эммануэль, которая обычно так не любила, когда ее мнение не принимают всерьез, не слишком страдала от пренебрежения, с которым Марк воспринял слово «нет», произнесенное ею. И она, ничего не объясняя, не помешала ему отправиться в ванную.

Эммануэль поняла: все, что бы она ему сейчас ни сказала, пройдет мимо его ушей.

Марк и Эммануэль завтракали на большой террасе, которая окружала их квартиру, расположенную на последнем этаже нового здания. Терраса нависала над парком, куда заходили все кто хотел: там спали нищие, чирикали воробьи, о чем-то мечтали геи, и дети играли в спасение утопающих в неглубоких водоемах. Это был парк, густо засаженный деревьями, в чаще которых можно было заниматься чем-нибудь хорошим или плохим. Повсюду были посажены цветы с высокими, как фонтаны, стеблями.

Если открыть большие деревянные двери, на которых висели циновки из плетеного бамбука, то взгляд, неважно из какой точки террасы, проходил через всю квартиру из одного конца в другой и мог охватить все, потому что комнаты закрывались только стеклянными дверями.

* * *

Эммануэль положила Марку половину яичницы и заявила:

– Все ясно, любовница, которая тебе нужна, – это Аурелия. Но она этого не хочет. Потому что вы с ней принадлежите к одному типу людей, которые присягают лишь одному мужчине и видят только его.

– Ну что же, это даже к лучшему, – рассудил Марк. – И мне кажется, что решение этой проблемы не входит ни в чью компетенцию, потому что оно состоит в том, чтобы оставить все как есть.

– Тогда почему же я тебе рассказывала об Аурелии?

– Потому что сегодня хорошая погода, и на фоне солнечного неба тебе в голову приходит еще больше идей, чем красавицам на ее картинах.

– Вот мы и пришли к правильному выводу. Я все еще разочарована тобой, потому что ты не использовал все козыри, когда эта Венера мечты пришла, чтобы броситься к твоим стопам.

Он попытался понять, о чем она говорит:

– Венера? К моим стопам?

– На вернисаже. Одетая в платье с узором из жасминов.

– А! Лона! Но она ни на шаг не приблизилась ко мне. И я тоже.

– В этом-то я тебя и укоряю. Ты должен был упасть на спину. Или на колени.

Марк отверг эту гипотезу взмахом руки, держащей поджаренный тост.

– Не будем возвращаться к этому упущению, – снисходительно произнесла Эммануэль. – А вот Аурелия, наоборот, представляет постоянный интерес.

– Я в этом уверен, – вежливо ответил Марк, но его безразличие было таким выразительным, что Эммануэль довольно сильно ударила его ложкой по руке.

Она четко выговорила:

– Я влюблена в Аурелию, а она – в меня. Важно, чтобы мы любили одних и тех же мужчин, для начала Жана и тебя.

– Вот как, то есть будут и другие?

– Ты же, надеюсь, не хотел бы, чтобы я была влюблена лишь в Жана и в тебя?

Марк укрылся за уклончивым выражением, которое, как Эммануэль знала, можно было трактовать лишь в одном ключе. Она решила проигнорировать новое проявление заблуждения Марка.

– И поэтому, – заключила она, – я хотела бы, чтобы ты влюбился в Аурелию.

– Ах, вот оно что! – сказал он и покачал головой с тем же недоверием, с каким сидел в офисе компании «Алеф Альфа» перед каким-нибудь программистом, который просил вдвое увеличить ему зарплату, но которому Марк не хотел объяснять, что тот витает в облаках. В таких случаях ему приходилось надевать на лицо маску любезности и отвечать, что этот вопрос обязательно будет рассмотрен.

Однако Марк, чтобы доказать свое внимание в заявлению Эммануэль, добавил:

– Зачем? Потому что ты сказала «нет» в ответ на мои чары?

Эммануэль начала проявлять нетерпение: