Дети Силаны. Натянутая паутина. Том 1 - Илья Крымов

Несмотря на необъятную ширину проспекта Гигантов, для стимеров на нем отводилось места не больше, чем на любой другой современной дороге. Все остальное пространство использовали велосипедисты, пешеходы и конный транспорт, коего в Арбализее было не в пример больше, чем парового. На этой улице любили проводить парады-маскарады и красочные сезонные фестивали для гостей Арадона.

Проспект обрывался перед границей парка Последнего Праведника, который в скором времени примет в своих новых павильонах экспозиции стран-участниц. В качестве исключения мы могли не огибать закрытый парк, а проехать насквозь, чтобы преодолеть и вторую часть пути до площади Святой Луны.

Я уже упоминал, что обитель арбализейских королей строили как жилище воинов – крепость. При этом оно не могло не отвечать природной тяге тэнкрисов к красоте: дворцовый комплекс сверкал розовым мрамором и перламутром куполов, тонкие острые шпили и ажурные балюстрады придавали ему сказочный образ, а в общем и целом дворец неуловимо напоминал прекрасную розовую морскую раковину.

Солдаты отстали от основной делегации Имперры, и на аудиенцию мы отправились сами – я и двенадцать моих болванов в масках и церемониальных плащах. Виднейшие чиновники, военные и политики приветствовали нас в тронном зале. На самом троне, охраняемом парой поистине громадных шерхарров[29], восседал король Солермо эл’Азарис, молодой и красивый тэнкрис, облаченный в ослепительно-белый с золотом монарший китель. Правильное вытянутое лицо обрамляла грива темно-красных, почти бордовых волос со всполохами сусального золота в некоторых прядях. На фоне удивительно смуглой кожи благородные серебряные глаза сверкали особенно ярко.

Рядом с королем находилась его сестра принцесса Луанар. Прелестное существо. Казалось, когда Силана творила этих двоих, Солермо она напитала светом солнца его родины, ну а в сестре воплотила все истинно тэнкрисские понятия о чистой красоте: она была невысока, тонка и изысканно изящна. Кожа ее, нежно-белая, отливала благородным перламутровым блеском, волосы вьющиеся, белые, спускались до ягодиц молочным водопадом, а в огромных глазах на треугольном личике сверкали серебряные отражения самой луны с яркими синими искрами. Во всем мире Луанар эл’Азарис считалась прекраснейшей женщиной из всех благородных тани, и пока что никто не смог оспорить ее права зваться таковой. Я всерьез намеревался сделать ее новой императрицей Мескии.

– Как вам Арадон, лорд-протектор? – вместо традиционного приветствия спросил король.

– Жарко, но морской ветер восхитителен, и панорама залива заставляет сердце трепетать.

– Понимаем, – ответил король, – ведь именно красота залива и шум моря привлекли основателя нашего рода к этому месту.

– В целом взбудораженная и праздничная Арбализея мне понравилась, и если бы не те причины, по которым я решил нанести визит…

– Мы понимаем, – произнес он спокойно. – Для нас почетно приветствовать вас здесь. Мы намерены дать в вашу честь прием. Надеюсь, вы успеете отдохнуть до вечера, либо же мы можем перенести мероприятие?

– Буду польщен вкусить арбализейского гостеприимства, ваше величество. – Я слегка заметно поклонился. – Полагаю, что могу рассчитывать на приватную беседу с вашим величеством?

– Всенепременно! Мы примем вас вечером.

– Благодарю.

День прошел быстро, даже несмотря на то, что я не покидал отведенных мне покоев. На страже стояли солдаты из «Жерновов», это было одним из условий моего пребывания в гостях у арбализейской короны, а прислугу заменяли мои собственные болваны, которых я выдавал за агентов.

Расположившись за столиком перед большим зеркалом, я ждал, пока Себастина разложит на нем косметику и набор для создания сценического грима. Вскоре ее ловкие пальцы уже орудовали кистью, наносившей на мой подбородок фальшивые шрамы из клея. После нескольких часов кропотливой работы два «старых шрама» были словно настоящие.

Свой черный плащ я променял на мундир особого кроя: черный китель и черные брюки, заправленные в высокие черные сапоги; на манжетах и твердом воротнике серебрилась вышивка в виде паутинных узоров; к середине груди был приколот блестящий прямоугольник инсигнии – символ высшей власти и всех тех полномочий, коими я обладал. В противовес мрачной скромности одеяния я выбрал специально привезенную старую трость, которая выглядела крайне примечательно из-за серебряного паучка на набалдашнике. В манжетах сорочки угнездились старинные отцовские запонки в форме треугольных щитов, со вставленными в них крупными кусочками янтаря.

– Вы выглядите великолепно, хозяин, – сообщила Себастина.

– Приемлемо.

– Будем закалывать волосы?

– Пожалуй.

Она достала из отдельной шкатулки заколку моей матери, тоже украшенную пауком. Это неприятное существо преследовало меня по всей жизни. Пауки жили в террариуме моего отца, Пауком звалась моя должность в Ночной Страже, паук был нанесен на гербы Имперры, не говоря уж о моей Маске. А ведь я терпеть не мог арахнидов.

Я надел второй вариант своей маски – скрывавший только верхнюю часть лица. Для этого и нужны были фальшивые шрамы: если кто-то в будущем захочет вычислить меня по особым приметам, пусть ищет изуродованное лицо.

Прием в честь мескийского посольства, по сути, являлся светским раутом, то есть танцы не подразумевались. Вместо этого в богато украшенный бальный зал по очереди прибывали высокопоставленные гости. Дорогие напитки, изысканные яства, ненавязчивая медленная музыка, сверкающее серебро, золото, горный хрусталь, потолки высотой в четыре этажа. Лакеи в красно-белых ливреях лавировали между группками гостей, разнося игристое вино из картонесской Палшани. На подносах подавались знаменитые арбализейские сигары и не менее знаменитые марки табака.

Я прохаживался по залу, приветствуя гостей, улыбаясь, раздавая комплименты дамам и тани высшего арбализейского света. Мой подбородок произвел небольшой фурор. «Знаменитые» шрамы, обезобразившие мое лицо, успели стать частью легенды, так что искусные фальшивки притягивали к себе взгляды.

– Видишь кого-нибудь интересного? – спросил я, после того как раскланялся с бенгским послом.

– Я вижу гассельцев, хозяин. Среди них тот самый, что выражал соболезнования на похоронах его величества.

Эззэ ри Гмориго.

Чулган стоял в окружении арбализейцев с бокалом палшанского в когтистой руке и, судя по его мимике и эмоциональному фону, вел светскую беседу. Также рядом с адмиралом присутствовали двое из тех, что сопровождали его на похоронах. Один из них микота – разумный антропоморфный гриб, высокий, устрашающе крепкий тип в мундире полковника сухопутных войск. Он имел тело белого цвета, безносое лицо, широкий рот и характерной формы «шляпку» на голове. Второй принадлежал к виду мукузианов и являлся разумной слизью. Мукузианы, как метаморфы, были способны придавать своим телам любые конфигурации, поэтому часто держались в антропоморфном облике для упрощения процесса общения. Одежды на мукузиане не наблюдалось, ибо в ней не было смысла.