Профессорская дочка - Юлия Николаевна Николаева

А потом мужчина говорит:

– Вы меня со своим преподом красавчиком перепутали, Завьялова?

Желание разом пропадает, и теперь краска на моих щеках совсем по другому поводу. Оттолкнув Гордеева, я вскакиваю и оправляю свитер. Мужчина садится, прикрываясь одеялом ниже пояса. Несколько секунд мы сверлим друг друга взглядами, а потом я, резко развернувшись, выхожу из дома, захватив обувь. На улице рассвело, но ещё довольно холодно.

Поёжившись, обуваюсь и сажусь на крыльцо. Опускаю лицо на руки. Боже, какой стыд! Почему я постоянно оказываюсь с ним в таких ситуациях? Почему меня к нему тянет? Такого сильного возбуждения я не испытывала ни разу в жизни, а он всего-то провёл рукой по моему телу. Вспоминаю, как мужчина гладил мою ладонь, и я испытывала примерно то же. Он ведь мог сейчас пойти дальше, видел, что я не против… Но не захотел.

Его возбуждение – это просто естественная реакция организма, а я сама его не привлекаю. Вызываю в основном раздражение и иногда насмешку. Он даже на красотку Карину не повелся, на что я вообще рассчитывала? Да ни на что! Я просто так возбудилась, что уже перестала соображать.

Сзади распахивается дверь, и я, вскочив, быстро спускаюсь со ступенек.

Роман Андреевич окидывает меня быстрым взглядом, спустившись следом, идёт к калитке, бросая:

– Пойдёмте, Завьялова.

Мы возвращаемся к машине и критически осматриваем место происшествия. Неудивительно, что мы застряли – довольно большая колдобина, и судя по примятой траве, местные объезжают ее по обочине.

– Хреново, – констатирует Гордеев, после чего отправляется к дому мужика, что с нами вчера беседовал.

Тот выходит в растянутом свитере и с кавардаком на голове, немного посовещавшись, мужчины решают попробовать вытянуть машину своими силами. Но безрезультатно, все же надо ехать за трактором в соседнюю деревню. Мужик, представившийся Витькой, берет это дело на себя, конечно, за мзду, которую выделяет Роман Андреевич.

Вскоре он отбывает на своей машине, а мы присаживаемся на бревно возле его дома. Собравшись с духом, я твердо говорю:

– И все же, Роман Андреевич, я хочу вернуть вам долг.

Он тяжело вздыхает, качая головой.

– Какая же вы неугомонная, Завьялова. Начнете лезть с деньгами, снова суну их вам в декольте, – он оглядывает мой свитер под горло и добавляет. – Ну или еще куда-нибудь.

Я краснею, как он умудряется быть таким беспардонным? Некоторое время тру свои пальцы, а потом произношу, не глядя на мужчину:

– И еще, я хотела извиниться.

– За что? – не вижу, но чувствую, что он хмурится.

– За сегодняшнее утро. Я не должна была… – слова пропадают, в горле стремительно сохнет. Ох, как же это сложно. – Я понимаю, что не в вашем вкусе, и вообще, вы мой преподаватель… И мне не стоило так себя вести.

Фух, ну кажется, все. Сижу, по-прежнему отпустив голову, скажет он что-нибудь в ответ или нет? Тишина давит, так что начинаю нервничать еще больше.

– Ладно, Завьялова, давайте просто забудем о случившемся. В конце концов, моя вина тоже есть.

Я киваю, не поднимая головы. Не знаю, должно бы стать легче, но почему-то не становится. Смотрю в сторону, потому что боюсь встретиться с ним взглядом. Так и сидим в тишине, пока не возвращается Витька с трактором. Тракторист, молодой румяный парень, заряжен веселым настроением. Отпускает шуточки и много смеется, даже меня заставил улыбнуться.

– Оставьте эту красавицу у нас, – улыбчиво предлагает Гордееву, – мы ее быстро замуж выдадим.

Роман Андреевич на это только хмурится. Наконец нашу машину вытаскивают. Вокруг уже собрался местный люд, смотрят с любопытством. Дети обсуждают увиденное с воодушевлением. Чувствую, мы тут надолго запомнимся.

Наконец, загружаемся и уезжаем. Осматриваю местность – красиво тут, вчера в темноте я ничего не видела. Речка только далеко, потому эти деревни не пользуются популярностью, видимо. А так, конечно, очень места живописные.

Через сорок минут подъезжаем к нашему дому и первое, что видим, – это машину ребят. Я как-то за всеми утренними событиями забыла о том, из-за чего собственно весь сыр-бор, а сейчас вновь нападает напряжение, но уже по другому поводу.

– Давайте не будем сразу горячиться, – произношу осторожно, когда мы выходим и идем в сторону дома. Гордеев только хмыкает, качая головой.

Несмотря на то, что еще довольно рано, в доме никто не спит. Все сидят за столом в кухне.

– Папа! – Марина бросается навстречу и обнимает его. – Мы все испереживались! Объездили всю округу, телефон не ловит. Не знали, что и думать.

– Машина застряла, пришлось заночевать в деревне, утром вытащили трактором.

– С ума сойти, – Марина садится на скамейку, я отмечаю, что Глеб и Савва сидят в стороне от нее. Ловлю взгляд Андрея Матвеевича, он рассматривает нас, щурясь. Отчего-то чувствую стыд и отворачиваюсь.

– Можно поговорить с тобой, Марин? – говорит Гордеев, и я ощущаю, как градус общего напряжения повышается.

Роман

На что я только рассчитывал, соглашаясь на эту поездку? Естественно, ничего хорошего из нее не вышло. По всем пунктам. Мы с Мариной выходим на крыльцо, только садимся на ступеньки, как она говорит:

– Папа, ты не подумай, между мной и Глебом ничего не было. Мы просто немного покатались, поболтали и вернулись. Я не думала, что все так выйдет…

– Под ничего не было ты что подразумеваешь? – интересуюсь у нее. Дочь смущается.

– Ну пап… Я… Ну… Мы целовались, – заканчивает смущенно, – но на этом все. Честное слово.

Она умоляюще складывает на груди руки, я вздыхаю.

– А сказать нельзя было, что уезжаете?

– Так ты бы не отпустил.

Вот молодец. Отлично.

– Ну во-первых, может, и отпустил бы. А во-вторых, даже если нет, ты же понимаешь, что я о тебе забочусь. И у меня есть причины решить, что ты снова надумаешь высокие чувства там, где их нет. Этот парень воспользуется тобой, и…

Марина вскакивает, лицо искажается, нижняя губа начинает дрожать.

– Пап, ну я же просила! Хватит решать все за меня. Одна ошибка не значит, что я теперь пущусь во все тяжкие. Поверь, я оберегаю себя от всяких идиотов не меньше!

Тру лоб, чувствуя себя отвратительно. Неправильные слова использовал, неправильные.

– Марин, – встаю следом, но она только выставляет вперед руку.

– Я хочу побыть одна, – и быстро уходит за калитку.

Падаю обратно на крыльцо, запуская руки в волосы. Да что ж за… С Мариной разлад, Злюка еще теперь… Отгоняю мысли о последней прочь, но они и не думают уходить, утренняя сцена, наоборот, ярко встает перед глазами. Какая же Аля была… возбужденная, отзывчивая, как смотрела на меня… Пришлось ляпнуть хоть что-то, чтобы сбить ее настрой, потому что сам я едва сдерживался. Готов был на самом деле стянуть с нее одежду… Нет, эти мысли совсем ни к чему сейчас.