Звездные войны товарища Сталина. Орбита "сталинских соколов" - Владимир Перемолотов

Он чуть виновато развел руками.

– Видите, сколько всего – разобраться некогда. Жду коллег. Обещали через неделю-другую прислать…

Он кивнул на иллюминатор. Федосей обернулся.

Небо над Европой не пятнало ни одно облако, а там, куда указывал ученый, несомненно, была Москва. Федосею даже показалось, что он различает что-то на поверхности голубовато-зеленого шара. Все было так близко, что казалось, прицелься из трехлинейки и попадешь! И в Париж попадешь, и в Берлин, и Нью-Йорк! Мир оказался таким маленьким, что делить его с кем-то еще было никак невозможно…

– Мир, как на ладони, – прошептал Федосей и уже поувереннее добавил: – Подходи да в карман засовывай!

– Ошибаетесь, юноша! Рано еще говорить о кармане.

Голос ученого разбил иллюзию единоличного обладания Землей.

– Это почему, Фридрих Артурович?

Тот по-хозяйски оглядел новоприбывшие ящики и мешки, словно знал их тайные свойства. Да так оно и было, наверное. В голове он держал все возможности своего детища и точно мог сказать, чем обернется каждый ящик, каждый мешок через неделю или через месяц.

– Сейчас мы еще не готовы к трудовым подвигам. Не все еще сделано тут… Многое еще только предстоит сделать. А как все настроим-установим…

Он задумался, наверное, представляя все то, что еще предстояло сделать, и Федосей пошутил:

– К вам бы сюда империалистов на экскурсию возить. Чтоб убедились в преимуществах социализма.

– Я вижу, вы шутите… А ведь, поверьте, так оно и будет. Вы еще увидите, как тут плечом к плечу будут трудиться ученые разных стран. Это и станет лучшей пропагандой социализма!

…Корреспондентов набралось около двух десятков. Три дня назад их собрали в зале Наркомата земледелия, и Николай Иванович Ежов, заместитель наркома, пригласил их в поездку по СССР, пообещав, что без сенсации они не вернутся. Кое-кто из корреспондентов, лично знавшие замнаркома, попытались что-нибудь разузнать, но Ежов улыбчиво отмолчался, а сотрудники Наркомата только кивали на своего шефа. Вообще в чем суть обещанной сенсации, так никто и не понял. После недавней оглушительной новости от Советов можно было ждать чего угодно… Жизнь словно сговорилась с большевиками и старалась доказать, что СССР идет по верному пути. Газеты всего мира писали о собиравшем кровавую жатву кризисе, а из Москвы шли новости об успехах народного хозяйства, о строительстве дорог, каналов и новых городов.

Желающих принять участие в путешествии оказалось человек двадцать – финны, поляки, американцы, французы и немцы.

– Поверьте мне, господа. За неделю нас далеко не увезут. Повозят вокруг Москвы, покажут два-три образцово-показательных совхоза и электрифицированную дойку, – мрачно вещал корреспондент от «Нью-Йорк пост», – этим дело и закончится… Дойка будет американская, разумеется! – закончил он.

Американец ошибся, и это стало ясно уже в первый же день.

Утром понедельника их на двух автобусах привезли на Ходынское поле, где корреспондентов ждал дирижабль «Матрос Железняк». Понимавший в этом деле немец из «Фолькишер беобахтер» восхищенно качал головой. Разумеется, внутри не оказалось вызывающей роскоши, однако все разумные удобства были налицо – от индивидуальных кают до горячей воды.

За два дня чудо советского авиастроения домчало их до Средней Азии. Из иллюминаторов стала видна рыжая пустыня, кое-где покрытая пожелтевшей от солнца травой.

Там товарищ Ежов, собрав всех в кают-компании, опершись на небольшой кабинетный рояль, словно собравшись петь, объяснил, что к чему.

– Господа! Не так давно каждый из вас наверняка писал о прорыве человечества в космос, о первых советских космонавтах. Все это удалось нам благодаря культурной революции, новой пролетарской культуре, которую несут в массы коммунисты и комсомольцы!

Кто-то из корреспондентов зааплодировал, но получилось это так неискренне, что на него шикнули свои же. Не умеешь тонко поиздеваться – так и не берись за это дело вовсе.

Николай Иванович, как ни в чем не бывало, кивком поблагодарил.

– Так вот, господа! Советскими учеными совсем недавно открыт новый способ строительства каналов, который мы сегодня хотим представить мировой общественности…

Корреспонденты зашумели.

– Вы обещали нам сенсацию, Николай Иванович, а не шутку… – оглядываясь на коллег, крикнул финн из «Хельсингин саномат». Смех взбурлил и стих. Ежов рассмеялся вместе со всеми.

– Предложение о сенсации остается в силе. Мероприятие планируется провести за пять минут…

– Вы привезли нас, чтоб мы увидели начало работ?

– И начало и окончание.

Меж корреспондентами пробежал шумок. Расслабленные ожиданием люди собрались оттого, что услышали что-то необычное.

– Вы шутите? – повторил вслед за финном немец. – Как это можно?

– Это возможно, – серьезно ответил замнаркома. – Не забывайте, что вы находитесь в Советской Стране. Вы увидите это своими глазами… Минут через десять.

На смотровой площадке корреспонденты получили по биноклю и, привыкая к оптике, обежали взглядами горизонт, только ничего интересного там не обнаружили. Пустыня была такой же, как, наверное, и сто и двести лет назад – океан рыжего песка, кое-где украшенного кустиками саксаула. Товарищ Ежов снял трубку телефона.

– Готовность?

Как ни прислушивались корреспонденты, ответа они не услышали.

– Добро. Готовность полторы минуты.

Он вскинул руку, посмотрел на часы.

– Итак, господа… Смотреть следует по левому борту. Через несколько минут вы все увидите своими глазами, и тогда…

Он не успел закончить.

С неба с самого зенита упал… Несмотря на свою долголетнюю корреспондентскую жизнь, корреспондент «Фолькишер беобахтер» затруднился так вот сразу описать то, что увидел. Луч? Столб света? Это было похоже, но все-таки не то… Но все же это как-то надо было назвать. Пусть все-таки луч, но не простой. Живой. Расширяющийся словно веер, состоящий из неотчетливых полосок тумана, он заскользил по пустыне, словно узкая метелка из перьев, смахивающая пыль с книг и фарфоровых безделушек.

Там, где он касался песка, в воздух взмывала туча не то пыли, не то пара, хотя откуда тут вода, в этой обезвоженной пустыне? Желтые клубы рвались оттуда в разные стороны, но, словно привязанные к песку небесным лучом, двигались вслед за ним по пустыне.

Немец воевал в Мировую и поэтому вполне представлял, что может поднять так высоко песок и землю.

Мощь, которая на их глазах перепахивала пустыню, не поддавалась осознанию. За этими желтыми облаками творилось бог знает что. Бинокль тут уже не помогал, и, опустив их, люди смотрели своими глазами, как совсем рядом бушует неведомая сила. Дирижабль качнуло, он словно попятился.