Рай - Техас! - Сьюзен Элизабет Филлипс

Всякая надежда на то, что Сойер не заметит его, пропала, как только владелец «Розатек электроникс» сошел на мостовую и остановился, поигрывая вафельным стаканчиком мороженого.

— Дэнтон!

Бобби Том кивнул в ответ.

Сойер лизнул мороженое, глядя на Бобби Тома ровным взглядом. Всякий, кто увидел бы сейчас хозяина «Розатека», в рубашке из шотландки и в помятых джинсах, несомненно, решил бы, что перед ним простой фермер, тогда как Уэйленд Сойер был одним из видных деятелей электронной промышленности и единственным человеком в Теларозе, состояние которого не уступало состоянию Бобби Тома. Крупный, плотный, в свои пятьдесят четыре года он выглядел молодцом. Его лицо было достаточно выразительным, но несколько грубоватым. Темные с проседью, коротко стриженные волосы торчали из его загорелого черепа ровными плотными пучками, делая его похожим на резинового Карлсона.

Как только по Теларозе прошли слухи о скором закрытии «Розатека», Бобби Том постарался выяснить о хозяине фирмы все, что можно, прежде чем встретиться с ним. Уэй Сойер рос в бедности по другую сторону железной дороги. Как малолетнего нарушителя спокойствия, его часто сажали в кутузку за учиненные им безобразия — от мелкого воровства до стрельбы из рогатки по фонарям. Служба в морской пехоте приучила его к дисциплине, и, демобилизовавшись, он воспользовался законом о военнослужащих, чтобы выучиться на инженера. Затем Уэй перебрался в Бостон, где с помощью смекалки и железной хватки поднялся на вершину социальной лестницы, заняв видный пост в директорате растущей компьютерной промышленности, и в возрасте тридцати пяти лет сделал свой первый миллион. Он женился, состряпал дочку и развелся.

Жители Теларозы с восхищением следили за его карьерой, но он не проявлял к родному городку никакого интереса. И потому все были взбудоражены, когда, оставив высокие посты, он вдруг вынырнул на берегу Ллано с контрольным пакетом акций «Розатек электроникс» в руках и объявил о своем намерении управлять компанией. «Розатек» был слишком мелкой фирмой для человека с репутацией Сойера, и никто не мог понять, зачем он купил ее. Но потом поползли слухи, что он скоро закроет завод и перевезет оборудование в Сан-Антонио. С этого момента граждане Теларозы утвердились во мнении, что Сойер приобрел «Розатек» только затем, чтобы отомстить родному городу за свое плохое детство. Сойер не предпринимал ничего, чтобы развеять эти слухи.

Он указал вафельным стаканчиком на поврежденное колено Бобби Тома:

— Я вижу, ты уже обходишься без подпорки.

Бобби Том шевельнул челюстью. Он не любил вспоминать о том долгом периоде времени, когда приходилось передвигаться с тростью. В марте этого года, будучи еще не совсем здоровым, он встретился с Сойером в Далласе — по просьбе отцов города — с целью отговорить его от переброски завода. Встреча не дала результатов, и Бобби Том возненавидел Сойера. Всякий, кто посягает на благополучие родных мест, является выродком, и этим все сказано.

Резким движением кисти Уэй отшвырнул недоеденное мороженое в сторону.

— Ну как, привыкаешь к новой жизни?

— Если бы я знал, что это так весело, то ушел бы из спорта на пару лет раньше, — сказал Бобби Том с каменным выражением лица.

Сойер облизал пальцы.

— Я слышал, ты метишь в кинозвезды?

— Один из нас должен добывать деньги для этого городка.

Сойер улыбнулся и вытащил из кармана брелок с ключами от машины:

— Увидимся, Дэнтон.

— Бобби Том — это ты? — прозвучал женский голос со стороны голубого автомобиля, который только что припарковался к его пикапу. Тони Сэмюэлс, давняя партнерша его матери по игре в бридж, быстрым шагом направилась в его сторону и тут же застыла на месте, когда увидела, с кем он стоит. Приветливое выражение ее лица изменилось — оно стало брезгливым.

Сойер казался непроницаемым. Поиграв ключами, он вежливо поклонился Тони, затем повернулся и пошел к красному «БМВ».

Полчаса спустя Бобби Том подогнал свой пикап к большому белому дому колониальных времен, окруженному высокими раскидистыми деревьями. В окнах его горел свет. Мать Бобби Тома была «совой», так же как и он сам.

Тот факт, что никто не видел Грейси в городке, начал его сильно беспокоить, и он решил заехать к матери, надеясь, что она даст ему какой-нибудь дельный совет. Затем он поедет к Джимбо. Мать всегда оставляла для него запасной ключ под горшком с геранью, но он решил воспользоваться звонком, раз уж его старушка не спит.

Тусклый свет уличного фонаря выхватывал из ночной мглы широкие черные ставни и высокую темно-малиновую дверь с медным молотком и тарелочкой. Его отец, владелец страхового агентства, купил этот особняк, когда Бобби Том уехал учиться в колледж. Домик, в котором рос Бобби Том, находился на другой стороне города, и эту невзрачную постройку городские власти решили превратить в приманку для туристов — благородная, но не очень-то умная затея. Сузи открыла дверь и улыбнулась ему:

— Привет, пирожок.

Он засмеялся. Мать звала его так с незапамятных времен. Он вошел в дом, прижал ее к себе. Она крепко обняла его.

— Хочешь поесть?

— Не знаю, кажется, нет.

Она посмотрела на него с легким упреком:

— Не знаю, зачем тебе надо было покупать тот коттедж, когда у меня столько места. Ты ведь питаешься неправильно, Бобби Том, я знаю. Идем на кухню, там в духовке кое-что тебя поджидает.

— Звучит заманчиво. — Он бросил свой стетсон на столик.

Она повернулась к нему с извиняющейся улыбкой:

— Я не хочу тебя напрягать, сынок, но не мог бы ты поговорить с кровельщиком? Всеми хозяйственными делами ведал твой отец, а я в них не очень разбираюсь.

Очаровательное заявление. И это он слышит от женщины, которая крепко держит в кулаке весь бюджет общественной школьной системы. Бобби Том решил пригасить всплески сыновних чувств.

— Я звонил ему днем. Кажется, он заряжает нормальную цену. Я думаю, этот вопрос решен.

Он вдруг заметил, что двери, ведущие в гостиную, плотно закрыты. На его памяти такого не случалось давно, и он кивнул в их сторону:

— Что происходит?

— Сначала поешь, потом я тебе расскажу.

Он двинулся к кухне и вновь насторожился, услышав странный приглушенный звук.

— Там кто-то есть?

Едва он это произнес, как тут же осознал, что его мать одета не по-домашнему и почему-то красуется в светлом голубом платье. Он почувствовал болезненную неловкость. С тех пор как умер его отец, она никогда не заикалась ни о каких мужчинах, но это, конечно, не означало, что их у нее не было.

Он сказал себе, что это ее жизнь и не ему о ней судить. Сузи Дэнтон все еще была красива и, безусловно, имела право на свой кусочек счастья. Конечно же, он не желал ей одинокой старости. И все-таки ему хотелось завыть волком.