Что вы несете, или Как разобраться в идеях великих философов, чтобы понять себя - Екатерина Гресь

Ее действия навевают ужас, но оправдываются эстетическим наполнением – красотой и притягательностью. Суть «этико-эстетического парадокса» в том, что злое часто видится нам чертовски привлекательным эстетически. Лестат де Лионкур (Том Круз) в «Интервью с вампиром», Патрик Бэйтман (Кристиан Бэйл) в «Американском психопате» и кончено же мой личный сорт злодея Коул (Джулиан Макмэхон) из «Зачарованных» – они делают очень плохие вещи, но мы видим их безумно красивыми. Дело тут не столько в природном обаянии актеров, сколько в аморальном характере их действий. Ангел Лео из эзотерических «Трех сестер» тоже красивый мужчина, но все девчонки обожали Коула.

Нигилизм силы

• и нигилизм слабости •

Сверхчеловек рождается из преодоления и разрушения ценностных ориентиров прошлого. Он их попросту отрицает. Здесь уместно говорить о сверхчеловеке как аксиологическом нигилисте. Но его приход ознаменован борьбой с нигилизмом[44], только другого рода. Как такое возможно? Это как пить за здоровье. Но Ницше делит понятие нигилизма на два контекстно различных понятия. «Нигилизм силы» – это отрицание абсолютной морали (мол, что-то всегда трактуется как зло, а что-то – всегда как добро, то есть существует идеальная точка отсчета для оценки любого свершения), религиозных предписаний и отказ от идеи потустороннего существования. «Нигилизм слабости» – это отрицание нашей жизни здесь и сейчас через возвеличивание идеи небесного блаженства. «Смерть Бога» оставляет человека наедине с собой и миром, в котором больше нет ориентиров и правил. Сверхчеловек сам становится метафорично равным Богу или самим Богом, то есть творит мир и наделяет поступки ценностью по своему усмотрению. Ценности сверхчеловека – это все то, что обеспечивает движение вперед, к раскрытию и возрастанию воли к власти.

Дионисийское начало в сверхчеловеке. Дионис (Вакх) занимает место бога виноделия в греческом пантеоне. Кроме этого, он символизировал саму жизнь в архаичных ее проявлениях: инстинкты, страсти, безудержность. Упоминания о вакханалиях (празднествах в честь Диониса-Вакха) содержат описания религиозного экстаза, в который впадали жрицы, сумасшедших танцев и любовных утех. Культ Аполлона – бога света, покровителя искусств и предсказаний, напротив, олицетворял обуздание человеком своего природного начала. Дионисийское и аполлоническое начала – это категории культуры, которые Ницше философски осмысляет. Аполлон и Дионис – образы первоначал мира – интеллектуального совершенствования и растворения в стихии, в хаосе.

Аполлоническое начало – это самоограничение, умение человека справляться с животным порывом, дионисийское – это бездна исконной природы и буйство энергии. Изначально в обществе преобладало дионисийское начало, но греки нашли баланс между двумя противоположностями и стали величайшей культурой. Их жизнь и творчество сочетали природное и социальное. Позже гармония была нарушена перекосом в сторону рациональности и сдержанности аполлонического (появилась доказательная наука, мораль, этикет). Ницше считает, что этот путь не сулит человечеству творческих успехов. Он акцентирует внимание на дионисийском начале в сверхчеловеке как способствующем возрастанию жизненной энергии. Соединение Диониса и Аполлона делает человека титаном. Преодоление раздвоенности душа и тела приводит к торжеству телесного[45], а ориентация на чувственно-физический опыт заставляет вернуться с небес на землю, делает сверхчеловека живым.

Почему Данила Багров – Сверхчеловек russian edition? Начало и конец XX века в России определяет в том числе и господство ницшеанских идей в культуре. Мотивы его философии проявились в творчестве русских философов Владимира Соловьева, Василия Розанова, Алексея Лосева, в усах Максима Горького (я не шучу). Лев Толстой писал о сверхчеловеке как о старом идеале, который появлялся в истории в образах императора Рима Нерона, бунтовщика Стеньки Разина, Наполеона Бонапарта. Потому что в переходные эпохи возрастает необходимость пересмотреть или хотя бы осмыслить ценностные установки. Новый век несет в себе безграничные мечты о переменах, прогрессе, лучшей жизни. Ницше – философ, поэт, пророк всего столетия. Как раз в XX веке кризис ценностей ощущался очень остро. Идеалы прошлого выглядели мертвыми и непонятными, а он принес новое, личностное измерение морали и нравственности. Заострив проблему власти в первую очередь над собой, философ нарисовал настолько притягательный образ, что все поверили, что могут лучше.

В 90-е ницшеанство возрождается, заполняя пропасть, в которой сгинули советские ориентиры. В условиях ценностной турбулентности (никто не знает, как теперь жить) герой Дани Багрова оказывается кстати. Он делает ценности (аккурат по Ницше) личным делом каждого. Персонаж Бодрова считает, что «своим» нужно помогать, и если для этого придется пойти на убийство, его героем не овладеет моральный паралич. Даня не мечется между эффективными, волевыми действиями и «правильными» с точки зрения общепризнанных представлений, что такое хорошо, что такое плохо. Он воплощает греческий идеал, в котором сила – это хорошо. Если перефразировать слова Дани «сила в правде» на «сила в правде, а правда (в значении ценностей) у каждого своя», выходит по-сверхчеловечески.

Схожим с ницшеанским сверхчеловеком его делает еще и внешняя красота. Мы говорили об этико-эстетическом парадоксе, который Ницше постулирует в образе «белокурой бестии». Даня обезоруживающе улыбается, а весь его облик притягивает других персонажей к нему (даже Ирину Салтыкову, которая играет саму себя, влюбленной в персонажа Бодрова). Тянется к нему и зритель, делая почти национальным героем. Проблема ницшеанства в современной России в том, что общество вышло из состояния социально-экономической тряски (насколько это возможно для России вообще), а значит, методы, которыми действовал тот же Данила, неприемлемы.

• Заключительные замечания •

Надеюсь, философия Ницше заиграла для тебя новыми красками, особенно серостью осеннего Петербурга 90-х под звуки «Крыльев» Наутилуса. Может даже, пришло осознание того, как сильно философия влияет на искусство, а через него на всех нас.

Хочешь узнать больше о философских мотивах в кинематографе? Например, о фрейдизме у Алексея Балабанова.

Особенно это будет актуально для тех, кого угораздило посмотреть «Про уродов и людей», и кто до сих пор в шоке от происходящего.

Я оставлю тебе ссылку на крутые дискуссии проекта «Философское мнение» с участием моей подруги и философа Алены Дятко. Задумка этой главы, все материалы (даже формулировки) и бесценное экспертное мнение в вопросах интерпретации идеи сверхчеловека через русский кинематограф принадлежат ей.