Микрокосмос, или Теорема Сога - Асука Фудзимори

– Дорогуша, у тебя такие желания… хоть бороду вырви. Когда ты пожелала шкуру самого редкого зверя, все охотники пустились бить оленей, барсуков, крыс… настоящую бойню учинили; шкуры снимали, трупы выбрасывали… А тебе все не нравилось. Злые языки болтают, что из-за тебя та эпидемия…

Кагуя исподлобья уставилась на Умако и перебила его:

– Значит, ты не можешь подарить мне песню ласточки. Значит, ты вовсе не такой могучий.

– Нет-нет, не смей так говорить, моя маленькая богиня. Я могуч, я всесилен, и ты получишь песню ласточки, головой клянусь.

– Ну, пока-то у тебя ее нету.

Кагуя с кислым видом отвернулась, а Умако понесся к своим советникам, которые в один голос заявили:

– Невозможно, великий министр. Такое под силу лишь божеству, да и то не каждому.

– Давайте сформулируем проблему иначе. Не будет у меня в кратчайший срок песни ласточки, сниму с вас шкуру. Заживо.

– О-о-о! – возопили советники. – Конечно, конечно найдем решение. Всегда можно найти какое-то решение.

– И каким же будет это решение?

– Решение? Э-э… Оригинальное. Оригинальная проблема – оригинальное решение. Иначе и быть не может.

– Советник, ответ твой скользкий, как задница подыхающего от холеры. Испытываешь мое терпение, а я никогда не славился этим завидным качеством. Смотри, выведешь меня из себя!

– Сжальтесь, великий министр, позвольте продолжить. Я слышал, что песню ласточки возможно уловить… э-э… в момент, когда она исходит из клюва птицы. Э-э… в момент, когда ласточка ранним утром покидает свое гнездо, проснувшись, оправляет перышки, только тогда она издает определенную последовательность звуков: чи-вить, чи-вить!

– Ладно, ладно, кончай изображать шута. Продолжай.

– Если человек в этот момент окажется вблизи ее клюва, у него будет возможность уловить эту песню. Но операция эта весьма деликатная, трудоемкая, на одну удачу приходятся тысячи неудачных попыток.

– Ты, стало быть, это слышал своими ушами?

– Да… давно… когда-то… кажется… Но повторяю, очень-очень сложная операция.

– Можно упростить. Мотивация требуется. Унция золота тому, кто добьется успеха, а неудачнику – топор.

Каждое утро какой-то несчастный прислужник дома Сога отправлялся на охоту за песней ласточки и к обеду лишался головы. Слетели уже тринадцать голов, Умако улавливал все более мрачные взгляды своих подданных, а принцесса Кагуя мямлила при его приближении:

– Дядюшка, я не хочу казаться назойливой, но песню ласточки мне хотелось бы получить до того, как я сама стану тетушкой. Или бабушкой.

– Да-да, сокровище мое, еще несколько дней… Потерпи немного.

И он накидывался на советников, осыпая их ругательствами и угрозами.

– Бездарные твари, единственный раз о чем-то попросил – и вот…

– Господин, при всем уважении… Легче уловить пламя из пасти дракона. Что за блажь, требовать невозможного!

– Это желание принцессы Кагуя. Ты, ничтожный червяк, осмеливаешься противоречить имперской принцессе?

– Как можно противоречить там, где дело пахнет колом! Ни в коем случае, господин, никаких возражений. Но я давно уже хотел просить вас об отставке, о позволении удалиться в мои земли Цукуси, где меня ждут и где пригодится мой мозг, пока неплохо работающий, в отличие от некоторых других…

– Сгинь, предатель! Катись отсюда, без тебя обойдусь. Я сам займусь этим вопросом.

И старый маразматик кликнул слуг для подготовки к решающей фазе операции. На следующее утро, когда солнце еще только собиралось появиться из-за восточных гор, Умако уже ждал под гнездом ласточки, прилепившимся к крыше дворца. Поскольку старческие хвори лишили бывшего могучего воина возможности плясать на канате страстей, слуги на скорую руку соорудили плетеную корзину, в которой господина надлежало поднять к месту его предстоящего подвига.

Умако повис перед гнездом, вцепившись в свой воздушный корабль, заклиная и проклиная всех духов, как добрых, так и злых.

– О, как высоко, полсотни пядей, не меньше… – ворчал великий министр. – Эй вы, внизу, осторожнее, не дергайтесь… Пьяные вы, что ли? Это вам не паланкин таскать… Ох, да и холодно здесь…

Потом Умако столь же сердито обратился к ласточке:

– Ну, ты, воробей двухвостый, сколько можно дрыхнуть? Просыпайся и открывай свою здоровенную пасть.

– Тю? – донесся из гнезда вопрос удивленной птицы, столкнувшейся нос к носу с громадным двуногим чудовищем и тут же зажмурившейся от страха.

– Тю-тю…

– Пой, не так уж и сложно, какую-нибудь простенькую песенку. Ля-ля-ля… Давай!

– Тю! Тю-тю-тю! Тю-тю! – послушно защебетала ласточка.

– Вот так, хорошо, продолжай. Даже птицы меня слушаются, все верно. А я тебя сейчас… Аи!

Умако потянулся за ласточкой, корзина накренилась, одна из веревок лопнула. Умако шлепнулся оземь, вокруг бестолково засуетились слуги и советники.

– О небеса, наш господин!

– Великий министр, великий министр!

– Ах ты, тварь поганая! – заскрипел Умако, силясь подняться. – Кровь и кости! Корова долбаная, задница рваная, дерьмо обезьянье! Гром и молния!

– Господин, не двигайтесь, вы ранены.

– Господин, вы поймали ласточкину песенку?

– Сучье вымя! Эта крылатая блоха наложила мне в руку! Мне, могучему Умако, нагадили в ладонь!

– Господин, успокойтесь, не дергайтесь, вам станет хуже.

– Да я еще сто лет прожи… А-а-а-а!

– Тише, господин, тише. Позвоночный столб не прочнее вишневой ветви.

– Х-х-х-х, как больно!… Скорее целителей сюда… Ч-черт! Что я сломал? Кровь есть?

– Уже послали, господин.

Умако погрузили на носилки и перенесли в комнаты врачей. Они, однако, выглядели озабоченными и качали головами.

– У него все внутри перебито. Ничего здесь не сделаешь.

Прибежали буддийские монахи и залопотали свои сутры – похоронные, кстати сказать. Слух о фатальном происшествии разнесся по дворцу, все, начиная от последнего служителя и кончая императрицей, кинулись к умирающему вельможе.

– Пшли прочь со своими дурацкими молитвами! – шипел Умако на священнослужителей. – Я Умако, могучий вождь страны. Я друг императора Китая. Я командую армиями… Не могу же я умереть… из-за какой-то… паршивой… ласточки… Смешно…