Я буду рядом - Энн Вулф

— Не забывай, я тоже не на грани нищеты… — хмуро заметил Конни. — Выкрутились бы как-нибудь. Но меня смущает то, что ты отказываешься обратиться в полицию. Разве у нас есть гарантия, что после того, как похитители возьмут деньги, мы все останемся живы?

— Что ты хочешь сказать? — насторожилась Гермия.

— Все очень просто. Накатанная схема похищений: они забирают деньги и убивают свидетелей, — спокойно произнес Констанс.

Убивают… От одного этого слова по телу Гермии поползли мурашки.

— Как ты можешь говорить об этом так спокойно? И вообще, где твой хваленый оптимизм, Конни? — язвительно поинтересовалась она.

— В таких ситуациях я предпочитаю быть реалистом. Мы не застрахованы от того, что эти негодяи нас обманут. Поэтому нам нужна страховка. Какая-то веревка, за которую мы сможем держаться до конца…

— Полиция — плохая веревка. Это скорее наполовину разрезанный шнур. Ты висишь на нем, а он. с каждой минутой рвется все сильнее и сильнее… Ты не понимаешь, Конни. Полиция — это не те очаровательные парни из сериала «Комиссар Рекс», которые ищут старушкин кошелек, находят его, а заодно задерживают банду наркоторговцев. В жизни они допускают массу промахов, и надеяться на них сейчас не стоит. И потом, не забывай о том, что сказал Пилот: если я обращусь в полицию, похитители будут в курсе…

— Какая же ты наивная, Герми, — усмехнулся Констанс. — Обычная уловка, чтобы создать иллюзию собственной значимости, не более того…

— Ну вот что! — вспылила Гермия. — Если ты боишься ввязываться в эту историю, я прекрасно тебя пойму! Но зачем прикрываться благородными помыслами, когда тебе попросту наплевать на жизнь Пойта?!

Констанс побагровел. Мало того, что она обвинила его в трусости, так еще и в бесчеловечности! И это после того, как он таскался за ней по всему Комодо, чтобы найти этого осла, просадившего в карты полмиллиона баксов!

— Не надо выставлять Пойта Капера святым мучеником, а меня — вселенским злом! Ты просто не можешь смириться с тем, что твой правильный жених оказался завзятым картежником и тряпкой! Так пора бы тебе это осознать!

То, что Поит поступил с ней, мягко говоря, не лучшим образом, Гермия прекрасно знала и без Констанса. Но в одном он был прав: она не могла с этим смириться. Все то время, которое она провела вместе с Пойтом, ей казалось, что надежнее этого человека нет никого. И вот эта статуя добропорядочности и надежности рухнула, почти раздавив Гермию обломками… Осознать это было больно. Очень больно.

Но Гермия придумывала тысячу невероятных оправданий для Пойта, чтобы хоть как-то смягчить эту боль. И вот по этой самой боли Констанс только что прошелся с остро наточенной бритвой… Каково? Уж от него, человека, который знает, как ей сейчас тяжело, услышать такое она не ожидала… Теперь внутри нее смешалось все: обида на Пойта, разочарование, страх, отчаяние и безумная злость на Констанса, который посмел разворошить все это в ее душе.

— В отличие от тебя, Поит Капер подложил мне свинью всего один раз! Вспомни, сколько раз это делал ты! А теперь ты хорохоришься и делаешь вид, будто Поит и плевка твоего не стоит! Но даже сейчас в моих глазах этот человек стоит выше тебя!

Последнюю фразу говорила не Гермия Шайн, а дух злобы и отчаяния, сидящий внутри нее. Даже до истории с карточным долгом Констанс занимал в ее сердце место, значительно большее, чем Поит. Но теперь было поздно брать свои слова назад. Конни, ее любимый Конни, смотрел на нее с ненавистью. Глаза метали стальные молнии, лицо было перекошено гневом.

— Ах так… — хрипло прошептал он. — Великолепно… Думаю, вы с Пойти-Войти будете очень счастливы в браке. А я… я настолько труслив и бессердечен, что отпущу тебя одну на Бали. И на все четыре стороны. Жаль… — Его голос постоянно срывался, но он набирал воздуха в легкие и снова продолжал. — Жаль, что я не понял этого раньше: ты взрослая девочка и не нуждаешься ни в советах, ни в помощи. Прощай, Гермия.

— Но, Конни… — растерянно пробормотала она.

— Прощай, — повторил Констанс, развернулся и пошел вдоль берега.

Гермии стоило большого труда подавить желание броситься за ним. Она стояла и все еще не верила в то, что он смог оставить ее. Но когда Констанс скрылся из виду, а с деревянного кораблика крикнули: «Отплываем!», Гермия вынуждена была поверить. С тяжелым сердцем поднималась она на скрипучую деревянную палубу. Недобрые предчувствия тисками сжимали душу. Гермия еще раз оглянулась туда, куда ушел Констанс. Исчезла даже черная точка, в которую превратило его расстояние…

Как он мог так с ней? Как он мог? Да, Гермия была не права: вся взвинченная, нервная, она наговорила ему такого… Но это же не повод бросать ее одну в стране, которую она совершенно не знает. Она бы никогда не поступила так с Конни… Впрочем, кто знает, как бы повела себя она, если бы ее обвинили в трусости и эгоизме?

Гермия нашла на палубе маленькую скамеечку и села. Несмотря на удобную обувь, которую дала ей Поная, ноги гудели от долгой ходьбы. Судно оторвалось от берега Комодо и поплыло. Гермия окинула остров прощальным взглядом. Впрочем, ненадолго они прощаются… К четвергу она должна вернуться и привезти деньги. Иначе… Ее мучила мысль, останется ли здесь Констанс или уедет ближайшим судном? Но непредсказуемость Конни позволяла предположить несколько вариантов его поведения…

В сущности, Констанс был прав: Гермия напрасно так на него ополчилась. Кто был виноват в этой ситуации, так это Поит. Но Гермия вспомнила его тихий, срывающийся голос, и сердце ее сжалось. Да, он сполна расплатится за свое пагубное увлечение. Дай-то Бог, чтобы Гермия смогла ему помочь…

Поднялся ветер и начал болтать туда-сюда маленькое суденышко. Водяные брызги долетали даже до лица Гермии. Интересно, подвержена ли она морской болезни? Раньше Гермия не плавала на таких «кораблях», поэтому морская болезнь прошла мимо нее. Что же будет теперь, одному Богу известно… Она поднялась со скамьи и пошла в каюту. Два туриста, которые встретились на ее пути, посмотрели на нее удивленными взглядами. Интересно, что во мне не так? — удивилась было Гермия, но потом вспомнила, что ее одежда сильно отличается от того, что носят европейцы. Впрочем, сейчас ей было все равно, какими глазами на нее смотрят. Она чувствовала себя смертельно усталой и расстроенной. Ей хотелось одного: уснуть и забыться. Хотя бы ненадолго забыть во сне о Конни, о Пойте, о похитителях…

Каюта была очень маленькой, а койки, на которых предстояло спать туристам, — очень узкими. Но Гермия была уверена в том, что сейчас она уснет на чем угодно. Она сняла обувь, легла и укрылась тонким одеялом. Судно качалось в разные стороны, но это не мешало, а, наоборот, убаюкивало Гермию. К изголовью постели потихоньку подкрадывался сон. Перед глазами мелькало лицо Констанса: то страстное, то взволнованное, то обиженное… В такт движению судна лицо раскачивалось то в одну сторону, то в другую. Это лицо пробивалось сквозь пелену сна, и Гермии казалось, что на самом деле Констанс не на Комодо, а где-то здесь, рядом. Ей захотелось почувствовать его руки, тепло его тела, увидеть тонкие губы, раздвинутые в улыбке…