Убийца прячется во мне - Алексей Макеев

— Да, теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря о профессионализме. Значит, Андрюша… Что ж, это многое объясняет. И следователь в курсе? Конечно, в курсе, вопрос риторический. Только не понимаю, почему против меня подозрения усилились?

— Да потому, что Катерина могла уговорить Леонида объединить паи с Федотовым, а потом они выдавили бы вашего мужа из фирмы. Теперь же, когда Леонида нет, ваша семья получает передышку в полгода…

Надо же, подумал я, только что мою версию раскритиковал, объявил маловероятной, а сам вовсю использует. Использует, впрочем, вовремя, похоже, ему удалось пробить брешь в невозмутимой маске бизнес-вумен. Я ждал, что Алла Константиновна начнет возмущаться, на худой конец, оправдываться, но нет. Она лишь горько усмехнулась и вдруг произнесла нечто такое, чего мы и предположить не могли.

— Вы все не так поняли, я только что узнала, кто Катин любовник. Но даже это неважно. Ленина смерть для нас трагедия, и не только потому, что он наш друг. С Леней у нас были связаны большие планы, а теперь даже не знаю, как быть, что делать.

— Так расскажите, чтобы мы поняли, а возможно, и помогли…

— Хорошо. Не представляю, чем вы мне поможете, проблема явно не в вашей компетенции, но так и в самом деле будет лучше. Однако прежде хотелось бы кое-что прояснить. Пара вопросов, если вы не против?

— Извольте.

— В каком качестве вы здесь выступаете? Добровольных и бескорыстных помощников следствия?

— Хм, — усмехнулся Иван Макарович, — нет, конечно. Врать не стану, у меня тоже есть заказчик, вы правильно предположили, просто на данном этапе интересы моего нанимателя совпадают с интересами следователя: поскорее выявить убийцу.

— Рискну предположить, что вас наняла та немка, сестра Леонида.

— Неужели это так очевидно? — удивился профессор.

— В общем-то да. Катя не стала бы платить, чтобы за ней проследили, по этой же причине исключается и Андрей. Мы с мужем вас не нанимали. Остаются Аркадий и Эльза, но Аркадий практически вне подозрений, за весь вечер он с места не сходил, следовательно, никак не мог подбросить яд в бокал.

— Да-с, мадам, в логике вам не откажешь. Ну, хорошо, допустим, я работаю на Эльзу Францевну, что с того?

— Ровным счетом ничего.

— А то она что-то вашей компании не приглянулась. Вам тоже?

— Не могу сказать, что Эльза мне не понравилась, хотя внешне она не привлекательна, скорее наоборот: деловая женщина, достигшая в свои, не слишком преклонные года, больших успехов. Просто я ее не знала раньше, а потому говорить о симпатии или приятельстве не приходится.

— Тем не менее ваш муж прямо назвал ее убийцей.

— Петю можно понять, Эльза чужая в нашей компании, а думать, что кто-то из нас преступник, невыносимо, мы же друзья. Хотя как раз друзья бьют больнее всех. Значит, на Эльзу работаете? Но мы обе подозреваемые, наши интересы не совпадают.

— Отчего же? Вполне совпадают, если вы обе не убийцы. За Эльзу Францевну я ручаюсь просто потому, что не имею привычки защищать убийц и никогда не соглашусь подписать договор, если имею хоть малейшее сомнение на сей счет.

— Прекрасно, но вы, как и любой человек, можете ошибаться.

— Ошибок, безусловно, нельзя исключить на все сто процентов. Но есть еще и логика: Эльза имела возможность убить, но не имела мотива.

— Они же с братом крепко поругались накануне.

— Знаете, из-за чего?

— Н-нет.

— Вы в курсе, что Эльза с братом совместно владели шикарной квартирой? Нет? Им от родителей осталась квартира ценой за миллион, которую они лет восемь назад оформили в совместную собственность и с тех пор сдавали. Так вот, Леониду внезапно потребовалось много денег, он захотел квартиру продать. В принципе Эльза не возражала, ее не устроила сумма: Леонид предложил всего четыреста тысяч долларов.

— Это очень мало. Я ту квартиру видела, правда, думала, что она вся Ленина. Уверяю, Иван Макарович, стоит она не меньше миллиона, даже намного больше. А зачем ему деньги, Леонид не пояснил?

— Пояснил. Якобы хотел какой-то бизнес купить.

— Ага, теперь понятно.

— Что именно?

— Об этом чуть позже, а пока позвольте поинтересоваться: какое впечатление произвела на вас наша Катя?

— Лично познакомиться пока не сподобился, но сведения собрал. На мой взгляд, она весьма ловкая особа. Не скажу, что умная, но хитрая — безусловно. Способна манипулировать людьми, умело интригует, благодаря тому, что носит маску недалекой простушки, чуть ли не скудоумной.

— В точку попали. Но вы за несколько дней разобрались, мне же потребовалось куда больше времени. Когда же я поняла, что представляет собой Катерина, было поздно, что-то разбилось и уже не склеить. Скажем, с Зиной, женой Андрея, у нас теперь довольно прохладные отношения, а ведь когда-то мы были близкими подругами, и это я ее с Андреем познакомила. А рассорила нас Катя.

Знаете, клевета — штука неприятная, но не самая опасная, откровенную ложь можно опровергнуть. А вот когда говорят правду, искусно смещая акценты, это страшно.

Когда мы с Катей знакомились, я ее, помнится, даже пожалела слегка: мол, не дал Бог ума бабе, хорошо хоть муж обеспеченный достался. Я и предположить не могла, что за этими пустыми глазками, за безмятежным лобиком без единой морщинки на самом деле скрывается изощренный мозг прирожденной интриганки. Мы ее всерьез не воспринимали, держали за пустое место, какие-то свои дела обсуждали, выражаясь порой довольно откровенно. А Катюша сидела в сторонке тихонько, как мышка, на ус мотала, а после от души порезвилась на нашей полянке.

Например, рассорила нас с Зиной. Дело в том, что наши взгляды на материнство и на место женщины в семье различаются кардинально, что дружбе не мешало. Зина считала, что назначение женщины — быть матерью, что она должна буквально забыть о себе и раствориться в детях. Я же полагала иначе: женщине ни в коем случае нельзя терять самостоятельности, а ребенка нельзя опекать чрезмерно. К тому же живой пример перед глазами: над Ленчиком мать буквально тряслась, вот он и вырос инфантильным, так и остался в душе ребенком.

В любой книге по психологии семейных отношений написано, что брак дает трещину тогда, когда жена становится для мужа привычным элементом домашней обстановки. Есть шкаф, стулья, холодильник, а есть еще и неприбранная, ненакрашенная баба в халате, тапочках и пресловутых бигудях. Какие уж тут возвышенные чувства? Как только женщина растворяется в быту, она перестает быть женщиной и превращается в бабу, мужу уже не интересную.

Я, как видите, себя сохранила, а Зина обабилась. У нее, правда, дети, двойняшки, еще маленькие, только в школу пошли, а у меня сын институт заканчивает, но он в шесть лет уже мог сварить себе сосиски. И темноты не боялся, мы с Петей могли пойти в театр или в гости, оставив Витю одного и не боясь неприятностей. И в школу он со второго класса один ходил, без сопровождающих.