Былины сего времени - Александр Рудазов

– У, дед, да ты старше меня, – покивал Яромир. – Чуть-чуть.

Старик закхекал, приняв слова оборотня за шутку. Порывшись в закромах, он достал горшок с пареной репой, две вялые луковички, шматок копченого сальца и кринку хмельного меда. Повинился, что ужина такая скудная, но сами понимаете.

Ивану, впрочем, было и не до еды. Он чуть не с порога спросил, умеет ли дед чинить сапоги. Тот покряхтел, подумал, почесал бороду, долго рассматривал Иванов сапог и в конце концов махнул рукой. Мол, нечего тут и чинить – проще новый смастрячить. А эти сразу выбрасывай. Вон, в печку хоть кинь.

– А мне-то тогда в чем ходить?! – возмутился княжич. – Дедусь, у тебя на замену сапогов нет?! Серебром плачу!

– Сапоги?.. – вскинул косматые брови Молчан. – Што ты, милай, откуль у меня сапоги-то? Я их видел-то в жизни раз, когда к нам боярин мимоезжий за пес знает каким антиресом заглядывал. Вот лапти есть, хорошие. Не побрезгуешь?

Лапти у старика действительно были. Да не одна пара, не две, а добрых три дюжины, всех размеров. Висели от стенки до стенки на лыковой веревочке.

Плел их старик явно собственноручно. Вон, на лавке и кочедык валяется. Потертый, старый – рукоятка треснула, закругленное лезвие выщерблено. Верно, не одну сотню лаптей этим кочедыком сработали.

Не любя ходить босым, Иван неохотно натянул онучи и сунул ноги в лапти. Рожу при этом кривил так, что губы за уши уезжали – так уж ему, княжичу, было брезгливо. Узнает кто, сраму не оберешься.

Переобувшись, Иван некоторое время топтался на месте, а потом вдруг как-то сразу захотел есть. Однако Яромир к тому времени уже сточил почти все хозяйское угощение. Иван еще потоптался, пожевал репы и под звуки бурчащего живота убрел искать чего повкуснее.

Найти он нашел немного. Этой осенью в деревне побывала Коровья Смерть, был большой падеж скота. Зима обещалась быть голодной. Большую часть припасов беженцы забрали с собой, а если что и оставалось – стибрили хитники. Тот же змей или, вон, дед Молчан.

Однако кое-что Иван все-таки раздобыл. В одном погребе раскопал незамеченную до него кадушку соленых огурцов, в другом – пару брюквин, в третьем – кривую морковину. А в некоем курятнике ему вовсе улыбнулась удача – нашарил спрятавшуюся под насестом курицу на яйцах.

– Яишенку сварганим! – облизнулся Иван, возвращаясь в избу. – Да с жареной курочкой!

– Молодец, добытчик, – похвалил Яромир, перебирая полешки. – Сейчас печь затопим. Дедусь, ты как насчет курятины?

– Не, милай, я уж сыт, – отмахнулся старик, лежащий на перекрыше. – Вы готовьте себе, а я подремлю… Только у меня там шесток сломан… и ухват тоже… Вы уж там как-нибудь…

– Что-то у вас в деревне все сломанное… – проворчал Яромир. – Чего ни возьмись – сломано. Или пропало.

– Ну так времена-то нонче тяжкие… – забубнил дед Молчан. – Змей вот повадился, Кащей опять же лютует…

– Так это ж, верно, не змей и не Кащей тебе шесток-то сломали. Или таки они?..

– Да не… Так, сломалось… давно уж… летось…

– Ну за полгода-то мог бы и починить, – покачал головой Яромир. – Ладно… Слышь, котяра, почини печку, а?

Баюн, пригревшийся в теплом подпечье, приоткрыл один глаз и лениво мяукнул:

– Ты не очумел ли, волчья шерсть? Коты печей отродясь не чинили.

– Ни от кого помощи не дождешься, – хмыкнул Яромир и начал чинить сам.

Иван тем временем прирезал и стал ощипывать курицу. Получалось у него это не очень ловко, но он смертно хотел есть, а потому старался. Баюн, смотревший на это сонным взглядом, помимо воли принялся рассказывать сказку про рябую курицу.

– Жили-были дед и баба, и была у них курочка Ряба, – вяло мурлыкал волшебный кот. – Снесла она как-то яичко – не простое, а золотое. Сука. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Сука. Дед плачет, баба плачет, а курочка кудахчет. Не плачь, дед, не плачь, баба, я снесу вам яичко другое – не золотое, а простое…

С интересом слушавший Иван немного подождал, а потом спросил:

– А дальше?

– Все, – хмыкнул Баюн. – Сказка вся. Рад бы врать дальше, да нельзя.

– Что, все?! – разочаровался Иван. – Такая короткая?! Глупая сказка какая-то… Разбили яйцо и плачут… вообще ни о чем.

– Это в голове у тебя ни о чем, дурак тупой, – фыркнул Баюн. – А «Курочка Ряба» – это одна из самых древних и глубоких сказок. В ней смыслов несколько слоев.

– Да ладно, – усомнился Иван. – Это каких же?

– Таких, дурак, – раздраженно ответил Баюн. – Это тебе не просто сказка – это пересказ древнего мифа о сотворении мира, золотом веке и грехопадении человечества. Яйцо – это символ мироздания, семя, заключающее в себе жизнь и вселенную. Божество-творец, демиург создает для людей мир – идеальный мир, безупречный. Золотой век. Однако люди, будучи по природе своей жадными, тупыми и вечно всем недовольными тварями, всеми силами пытаются этот идеальный мир уничтожить. У них ничего не получается, но эти их попытки не остаются без внимания. Из земных недр поднимается хтоническое чудовище, воплощение самого Хаоса, которое охотно помогает людям уничтожить дарованное им сокровище. Причем с легкостью – буквально взмахом хвоста. Поняв, что произошло, люди впадают в панику и молят о спасении. Сжалившееся божество приходит на помощь и создает им новый мир – однако на сей раз уже далеко не идеальный, а самый обычный, полный проблем, каверз и недостатков. И если люди и его разрушат – а на сей раз они вполне могут сделать это и собственными силами, – третьего шанса они уже не получат.

– Э-э-э… – протянул Иван, морща лоб. – Чего?..

– Да ничего! – огрызнулся Баюн, накрываясь пушистым хвостом. – Иди в дупу, пень тупой!

Как следует набив брюхо и испив хмельного меду, Иван улегся на лавку. А Яромир достал из котомы белый рушник, подаренный бабой-ягой. Потер его между ладоней, зачем-то даже поплевал на уголки, повесил на гвоздь у притолоки и сказал:

– Пойду кустодничать, Вань.

– Куда, зачем?.. – сонно захлопал глазами княжич.

– Змея дожидать, – вздохнул Яромир. – Он этой ночью сюда заявится, не позабыл?

– А… а зачем?..

– Да я почем знаю, чего он сюда заявится? Опять, верно, грабить и убивать.

– Да не об этом я! Ты его дожидать зачем пойдешь?

– Ну… так. Спросить хочу, где у него стыд.

– Э… а… так может, я с тобой? – схватился за Самосек Иван.

– Да не надо пока, отдыхай, – уклончиво ответил Яромир. – Даст Род, я и один справлюсь. А коли нет… видишь этот рушник? Его бабушка Овдотья сшила.

– Ага, вижу. И чего?

– Если вдруг с него кровь закаплет – значит, я в беде. Вот тогда и мчи мне на помощь что есть ног. Сладились?