Ложа чернокнижников - Роберт Ирвин

Я пишу все это и чувствую, как меня клонит ко сну, и наконец я поддаюсь искушению немного вздремнуть, положив голову на стол. Сон так соблазнителен, но я тут же вспоминаю предупреждение Фелтона о том, что днем в этом доме спать не дозволяется. Подозреваю, что это как-то связано с ларвами. Усилием воли я заставляю себя встать и начинаю ходить по библиотеке, сортируя книги по темам. Здесь так много гримуаров и дневников магов. Есть ли в сатанизме еще что-то кроме таинственных книг? А что, если «Книга Тота» — книга, которая учит человека языку ветров, учит, как погрузить себя в волшебный сон, — обнаружится в этой библиотеке… Вот что я об этом думаю. Возможностей, что мир не таков, каким кажется, на свете так много, поэтому, с точки зрения статистики, совершенно невозможно, чтобы мир действительно оказался таким, каким кажется.

Так, например, Хораполло-хаус может оказаться миражом, мнимо радушно-приветливым замком, чем-то вроде духовного препятствия на моем пути. Может быть, достаточно одного слова, чтобы здание рухнуло, охваченное пламенем, черные демоны с пронзительными воплями взлетели к небу, а я, застыв от изумления, остался бы стоять посреди пустыря где-нибудь неподалеку от станции метро «Швейцарский Коттедж».

А может быть, Ложа чернокнижников — это прикрытие для операции британских секретных служб?

Или, может быть, Салли вовсе не чокнутая девочка-цветок, каким кажется, а важная фигура из конкурирующей организации и поэтому-то и пыталась убедить меня бросить Ложу?

Или опять же, как предполагает мистер Козмик, вся земля нечто вроде лабиринта в огромной лаборатории и заведующие этой лабораторией — пришельцы — ставят над нами разные опыты?

Мне также кажется весьма вероятным, что это мгновение в библиотеке — это все, что есть. Мои воспоминания о прошлом — это фальшивка, и точно так же нереальны мои ожидания будущего.

Есть и альтернативный вариант: вечное перерождение — это правда, и я — один из миллиона Питеров, вступивший в один из миллионов Хораполло-хаусов, и все, что я буду отныне делать на протяжении месяцев и лет, мне суждено повторять вечно вплоть до мельчайшей подробности.

В таком случае я, возможно, не такой, каким кажусь. Я могу быть ларвой — темным духом, позабывшим о своей подлинной сущности. Или я могу быть «Питером», воображаемым приятелем девушки по имени Салли, страдающей от острой шизофрении. Я могу быть лабрадором, который воображает себя человеком.

Мне кажется (кем бы я ни был), что если возможно такое число альтернативных реальностей, то очевидное становится совершенно невероятным. Учитывая все это, человек будет глупцом, если не попытается отыскать Ключ к Величайшему Таинству Мира. Ключ этот — Магия.

За ужином к нам присоединился Фелтон. Он по-прежнему изводит меня, уговаривая прочитать «Лунное дитя». Утверждает, что Кроули недооценивают как романиста.

— Кроули был великим человеком — романист, поэт, фехтовальщик, альпинист, шахматист… Ты увидишь, что у вас много общего.

В конце ужина Фелтон предупредил меня, чтобы я заранее собрал вещи, потому что рано утром мы отправимся к Джулиану. Понятия не имею, кто такой Джулиан. Лежа в постели, я начал читать «Лунное дитя». Не могу сказать ничего определенного. Пожалуй, книга чересчур нравоучительная, и в ней полно рассуждений о поколении, к которому принадлежит магическое дитя, о четвертом измерении, но нигде не говорится, как в это измерение проникнуть. Спал плохо, потому что у меня нет будильника и я боялся проспать.

3 июня, суббота

Когда я собрал вещи, Гренвилль их проверил, чтобы убедиться, что я положил в чемодан костюм и галстук, а также чистую рубашку и, конечно же, свое ритуальное облачение. На протяжении всего пути до Херефордшира они с Фелтоном по-отечески инструктировали меня, как подобает себя вести гостю в загородном доме. Ну, скажем:

— По приезде не распаковывай чемодан. Дворецкий Джулиана сделает это за тебя.

— Когда Джулиан скажет: «Чувствуйте себя как дома» — не следует понимать его буквально и класть ноги на его кресла эпохи Людовика Пятнадцатого.

— Когда ты сегодня сядешь обедать, то увидишь столовых приборов больше, чем обычно (учти — все это настоящее серебро). Общее правило: начинать нужно с приборов, которые лежат дальше всего от тарелки.

— Мы дадим тебе денег, чтобы ты дал чаевые дворецкому, когда будем уезжать.

— Да, и не забудь расписаться в книге посетителей.

— Да, и, когда вернемся, напиши благодарственное письмо хозяину.

Видя, что я все больше мрачнею, Гренвилль шутливо подвел черту:

— И, пожалуйста, расслабься и улыбайся. Учтивый гость всегда должен делать вид, что он в своей тарелке, в противном случае хозяин может воспринять это как знак того, что он не на высоте.

Джулиан вышел поприветствовать нас на подъездную аллею. У него были редкие седые волосы и пятнистая бледно-розовая кожа. Кожа странно лоснилась, как после пластической операции. Он был на взводе. Не меньше моего.

— Так вот он, избранник, — сказал он, робко пожимая мне руку.

Дворецкий в белых перчатках и с телосложением борца стоял за спиной Джулиана и по кивку его головы подошел к машине и взял наши вещи, чтобы занести их в дом.

Через полчаса мы все встретились, чтобы сыграть в крокет на лужайке за домом. Крокет был для меня внове. Это порочная игра, я назвал бы ее игрой «по нулям», так как это игра, в которой ты выигрываешь, только когда твоя победа равна сумме проигрыша твоего противника. Цель крокета не в том, чтобы прогнать шар через установленное количество ворог, а в том, чтобы выбить из игры шар своего соперника. В крокете радость от победы блекнет по сравнению с радостью оттого, что твой соперник проиграл. Однако, несмотря на порочность крокета, мы играли как учтивые, оптимистично настроенные джентльмены.

По окончании игры (победили Джулиан и Фелтон) мы прошли на террасу, где для нас были приготовлены аперитивы. Джин с тоником был довольно крепким, но Джулиан пил эту бурду в два раза быстрее, чем Фелтон с Гренвиллем, а я старался от него не отставать. Я отошел — вероятно, слегка покачиваясь — присел на каменные перила и стал смотреть на лужайку. Джулиан о чем-то вполголоса спорил с Фелтоном. Он хотел, чтобы с чем-то «было покончено». Гренвилль подошел ко мне.

В моих любимых комиксах о докторе Стрейндже есть много маленьких рекламок, предлагающих что-нибудь типа «ТЕЛО АТЛАНТА ЗА СЕМЬ ДНЕЙ с помощью силовых упражнений», «Станьте слесарем — и вам гарантированы большие заработки и уважение окружающих», «Поразите ваших друзей своей феноменальной памятью», а также «Без единого слова вы сможете управлять и повелевать любым человеком. Держите рот на замке, наблюдайте даже за совершенно чуждыми вам людьми, делайте все с охотой и настроением. Абсолютно невероятно! Потрясающие подробности в учебном обозрении УСПЕХ. Вышлите 1 доллар, чтобы подписаться на ШКОЛУ УСПЕХА». Гренвилль наводит меня на мысль о том, что на свете есть люди, которые действительно откликаются на подобные рекламные объявления, потому что он вступил в Ложу с единственной целью — обрести власть над женщинами. Хотя по его виду этого не скажешь: он не похож на человека, страдающего от одиночества. Угрюмый, смуглый, с густыми вьющимися волосами, он больше всего похож на героя романтической истории из женского журнала. Но, очевидно, не все женщины подпадают под его чары, а Гренвилля может удовлетворить только стопроцентный успех. Он думает, что, поцеловав руку Магистра, он добьется своего.