Женские фантазии - Сандра Браун

— Так вы решили?

— А это для чего?

Тед провел кончиком пальца по высокому вырезу для ног и остановился у того места, где начиналась ленточная застежка. Элизабет едва не застонала.

— Это отстегивается, — ответила она охрипшим голосом.

— Зачем?

Больше не в силах спокойно реагировать на его вопросы, она спросила:

— А вы как думаете?

— Хм… действительно удобно. А это для чулок? — Он провел указательным пальцем по отделанным кружевом резинкам.

— Да, но их можно снять.

— Добавьте к этому пару чулок, и я беру.

— Чек или кредитная карта?

— Кредитная карта.

— Отлично.

Элизабет с трудом выписала чек, так у нее тряслись руки. Потом кредитная карта Теда чуть не застряла в автомате. «Т. Д. Рэндольф» — успела прочесть она. Ей стало интересно, каково его полное имя и что означает «Д.», но одернула себя: это должно быть ей безразлично. Ей наплевать, как его зовут на самом деле.

— Подарочную упаковку? — спросила она без энтузиазма, заворачивая «Тедди» и чулки в розовую тисненую бумагу.

— В этом нет необходимости.

Глупый вопрос. Могла бы и сама догадаться. Наверное, прямо отсюда он помчится к ней. Задерживаться некогда — времени в обрез.

— Спасибо, — сказал Тед, принимая из ее рук фирменный пакет с логотипом магазина.

— Пожалуйста.

— Увидимся дома.

«Будь на то моя воля, никогда бы не увиделись!» Элизабет холодно кивнула и отвернулась еще до того, как он вышел за дверь, но затем с интересом посмотрела ему вслед. Тед Рэндольф выходил из отеля в явно приподнятом настроении, весело помахивая пакетом. Пошлый и заносчивый, мысленно вынесла она вердикт.

Ну что ж, он, по крайней мере, не стал устраивать свидание в этом отеле, очевидно, выбрав для этой цели какой-нибудь загородный мотель.

Вернувшись к кассовому аппарату, она швырнула только что полученный чек в стол. Когда крохотный золотистый колокольчик вновь позвонил, она подумала, что Тед решил вернуться. Сделав соответствующее лицо, она с недовольной гримасой обернулась…

— О, здравствуйте! — с виноватой улыбкой воскликнула она, увидев посетителя.

— Я помешал? — спросил Адам Кавано.

— Нет, конечно нет! Я только что… э…

Мужчина, на которого она хотела произвести приятное впечатление, уже второй раз заставал ее в глупейшем положении.

— Я просматривала каталоги.

— Мне показалось, вы о чем-то задумались.

— Да… вообще-то. Пожалуйста, заходите, присаживайтесь.

На этот раз он пришел один, без свиты.

— Я могу пробыть у вас не больше минуты.

Без стеснения он взял из коробки конфету и с удовольствием облизнул пальцы.

— У меня две деловые встречи, вот выкроил между ними время и заскочил. Я хотел раньше зайти, но не получилось: график очень плотный.

— Уверена, что у вас было очень много дел.

— Я подумал… не могли бы мы поужинать вместе в субботу вечером?

— Поужинать?

Элизабет не верила своим ушам. Пойти в ресторан с Адамом Кавано, плейбоем с международной славой, едва ли не с самым желанным холостяком Америки! Неужели ей так повезло?!

— Вы по вечерам свободны? Если нет, мы могли бы…

— Я свободна в субботу вечером, — торопливо сообщила Элизабет.

— Отлично! Я нахожу обсуждение деловых вопросов куда более приятным, если оно проходит в компании красивой женщины за хорошим ужином. — Он ослепил ее голливудской улыбкой. — Я найду ваш адрес и подъеду за вами в семь тридцать.

— О, мы могли бы встретиться в городе, где вам удобнее, — предложила она, не желая создавать ему дополнительных неудобств.

— Я бы предпочел за вами заехать. Итак, суббота, в семь тридцать. Идет?

— Да, конечно.

— Тогда до встречи, Элизабет.

В течение пяти минут после его ухода она все никак не могла взять в толк, что Кавано пригласил ее на свидание. Ей даже пришлось несколько раз ущипнуть себя, чтобы удостовериться в том, что она не спит. Он был так хорош собой, так обаятелен, так хорошо одет — элегантно и в то же время модно… В общем, в нем было все, что нравилось женщинам. И он пригласил вдову Берк на ужин!

Итак, что же надеть?

Если в понедельник торговля не шла, то выручка, полученная во вторник, превзошла все ожидания. Во вторник в отель прибыли ветеринары со всех концов страны на двухдневный семинар, и работа закипела. В среду до обеда тоже пришлось повертеться. К тому времени как «собачьи доктора» покинули отель, магазин нуждался в основательной уборке.

Элизабет подровняла стеллажи, протерла стеклянные витрины и по-новому разложила товар, переставленный покупателями. Эта монотонная работа не требовала концентрации внимания. День выдался пасмурный. На улице шел дождь, и даже здесь, в помещении с хорошим освещением, было мрачновато и уныло. Элизабет зажгла ароматические свечи для поднятия настроения, чтобы покупателям стало повеселее.

В такой день приятно посидеть у зажженного камина с хорошей книжкой в руках или просто подремать. Элизабет не заметила, как веки налились тяжестью. Она и вправду задремала.

Винтовая лестница терялась во мраке. Ступени были щербатыми, камень местами стерся. Я шла осторожно, стараясь не расплескать то, что несла на подносе.

На площадке стало чуть светлее: серый дневной свет пробивался сквозь узкое окно. Серебряные струи дождя текли по пыльному стеклу. Прижимая тяжелый поднос к бедру, я постучала в дубовую дверь. Он пригласил меня войти. Я толкнула локтем дверь, и сердце мое затрепетало. Так было всякий раз, когда я входила сюда, в эту маленькую спальню в конце узкого коридора. Здесь на кровати отдыхал наш «гость».

Он жил в доме уже две недели. Я прекрасно помню день, когда его аэроплан, покружившись и едва не задев крышу летней кухни, упал во двор. Над ним курился черный едкий дым. Каким-то чудом он сумел посадить машину и выбраться из нее до того, как она развалилась на куски и вспыхнула.

Мой отец, работавший в то время в поле, тоже видел аварию. Вместе мы подбежали к остаткам самолета. Огонь не коснулся пилота, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что мужчина серьезно ранен. Вдвоем мы занесли его в дом и по лестнице подняли наверх, в эту комнату.

Летчик был американцем. Невзирая на сильнейшую боль, он все же успел приказать моему отцу поскорее потушить пожар, потом потерял сознание. Если бы дым увидели немцы, нам пришлось бы плохо. Летчик отвратительно изъяснялся по-французски, мы же не говорили по-английски совсем. Но он сумел объяснить нам то, что хотел. Отец поспешил загасить пожар, а мне велел позаботиться о раненом.