Двойной обман - Кей Грегори

— Меня тоже.

О, она забыла, что его детство было гораздо более суровым, чем ее.

— Доброй ночи, Оливия, — сказал он, — и, кстати, если ты хочешь заполучить спонсоров, используя свое обаяние, советую поправить бретельку. И подумай о разводе, хорошо?

Он удалился прежде, чем Оливия сумела найти достойный ответ.

Оливия проехала через металлические ворота в Хоупвилл и припарковалась в тени деревьев на стоянке для посетителей. Выйдя из машины, она с гордостью окинула взглядом ряд коттеджей. Сегодня в ярком свете солнца зеленые газоны и свежеокрашенные стены домов выглядели особенно ухоженно и аккуратно. Замечательное место и для людей, и для животных.

Ближайший коттедж, принадлежавший мистеру и миссис Старски и их великолепной афганской борзой по имени Делайла, был светло-зеленого цвета. А сад поражал великолепием осенних цветов. В противоположность ему коттедж Лена Стивича был выкрашен серым, а вместо газона красовалась россыпь камней.

Очень похоже на Лена. Хотя, если бы не он и Спот, возможно, Хоупвилла вообще бы не было.

Оливия направилась к соседнему коттеджу. На пороге появилась миссис Бейлиф с желтоглазым котом на руках.

— Я заглянула посмотреть на лапу Аттилы, — сказала Оливия.

— Осталась только царапинка. — Миссис Бейлиф вытянула голову, как старая черепаха из панциря, и подозрительно посмотрела на Оливию. — Что это с вами? Вы выглядите вялой.

— Я просто устала, — сказала Оливия довольно резко. — Плохо спала ночью.

Она плохо спала всю последнюю неделю. С того концерта, на котором рухнули ее последние надежды.

— Хм, — миссис Бейлиф не выразила сочувствия, — когда вы будете такой же старой, как я, вообще забудете про сон. Это времечко не за горами, а, девонька? — И она погрозила Оливии пальцем, старая хитрая гадюка. Аттила злобно зашипел.

Ну и парочка, думала Оливия, возвращаясь к машине.

Вечером, смотря по телевизору какую-то романтическую комедию, Оливия вновь вспомнила о миссис Бейлиф. Старуха сделала все, чтобы испортить ей настроение. Неужели в ее возрасте она сама станет такой же злобной? Страшно подумать. Что там сказала миссис Бейлиф? Что-то насчет того, что ей пора готовиться к бессонной старости…

Парочка на экране закончила спор, прыгнув в постель. Оливия подумала, что у Люка были такие же красивые волосы, как у героя фильма.

Но она потеряла Люка.

Оливия вцепилась в ручки кресла и вдруг обнаружила маленькую дырочку там, где ее ноготь прорвал обивку. О дьявол! Она что, в самом деле намерена провести остаток жизни, становясь с каждым годом все более злобной? И начнет ссориться с соседями и ненавидеть всех вокруг? Ну и что из этого? Она никогда особенно не задумывалась об окружающих…

Пока не встретила Люка.

До встречи с Люком она не знала — или забыла, — что в жизни есть что-то еще, кроме заботы о себе. В конце концов, заботясь лишь о себе, она потеряла единственного мужчину, которого, кажется, полюбила.

Парочка на экране предавалась любви, и Оливия сочла за лучшее выключить телевизор.

Нет, она не собиралась превращаться в одинокую стареющую злючку. Если Люк не хочет ее — что ж, она научится жить без Люка. И может быть, в один прекрасный день встретит кого-нибудь, кто сумеет заполнить тоскливую пустоту ее ночей. Если же нет — тогда это просто будет жизнь без мужчины. У нее есть Хоупвилл и отец, с которым она только-только начала знакомиться заново.

Оливия вздернула подбородок. Она справится с одиночеством. Это будет нелегко, но она справится.

С высоко поднятой головой Оливия прошла в свою сверкавшую чистотой кухню и налила бокал вина.

— За будущее, — торжественно сказала она, поднимая бокал навстречу заходящему солнцу. И добавила гораздо тише: — Прощай, любовь моя.

Люк мрачно брел по берегу, сухие листья шуршали у него под ногами. В куртке с поднятым воротником, руки в карманах, он напоминал скорее байкера, чем преуспевающего бизнесмена с хорошей репутацией.

Он был в прекрасном расположении духа, пока сегодня утром не получил от Оливии письмо с согласием на развод.

«Я хочу, чтобы ты был счастлив, — писала она. — Поэтому готова дать тебе то единственное, чего ты от меня хочешь. Я знаю, что ты не веришь мне, но тем не менее прошу прощения». Дальше следовала подпись, слегка размытая, словно на нее что-то капнуло. Он швырнул письмо на стол, не понимая, почему так разозлился. И после этого отправился прогуляться.

Его ярость могла бы показаться смешной, если бы не столь очевидна была вызвавшая ее причина — боль, которую он упрямо отказывался признавать.

* * *

Оливия уже готовилась завести машину, закончив довольно неприятный разговор с прорабом, когда странный звук со стороны коттеджа Старски заставил ее насторожиться.

Что это? Крик боли? Она вышла из машины, и тут же маленький толстый человечек выскочил на порог коттеджа. Слезы струились по его лицу, рот был открыт в беззвучном крике. Длинноногий пес, обычно лениво валявшийся на ковре, на этот раз вылетел вслед за хозяином и уселся у его ног.

— Что случилось, мистер Старски? — Оливия подлетела к старичку, инстинктивно хватая его за руки. Это, казалось, несколько успокоило его.

— Вера, — воскликнул он, — это Вера.

— Миссис Старски плохо?

Он кивнул:

— Она упала. В кухне. Не знаю, кажется, она не дышит.

— Вы позвонили в «скорую»? — спросила Оливия, перепрыгивая через собаку и бросаясь в дом.

— Нет. Я не подумал…

— Звоните срочно. Я посмотрю, нельзя ли помочь миссис Старски.

Она вбежала в кухню и опустилась на колени перед старушкой, лежащей на кафельном полу. Разбросанные повсюду осколки голубого молочного кувшина говорили о том, что падение было внезапным.

Оливия пощупала пульс миссис Старски. Кажется, не бьется. Дыхания тоже не было.

Оливия перевернула миссис Старски на спину и попыталась вспомнить все, что она читала об искусственном дыхании.

Она услышала, как за ее спиной дребезжащий старческий голос сообщает кому-то о происшествии, потом послышался звук опускающейся телефонной трубки. После этого Оливия полностью сосредоточилась на том, что делает, и не замечала ничего, кроме того же голоса, непрерывно повторявшего: «Вера, Вера, не покидай меня».

Через некоторое время, подняв голову, Оливия услышала звук сирены. Она сделала очередной выдох — неизвестно какой по счету — и почувствовала… О, слава Богу, слава Богу.

Грудь миссис Старски приподнялась. И опустилась. Поднялась вновь. И она начала дышать сама. Оливия в изнеможении сидела рядом. Сердце ее колотилось, как барабан. Секундой позже чья-то рука коснулась ее плеча: