Призрак Сейди - Кэт Эллис

Что-то проносится по веткам над моей головой, сердце екает. Я оглядываю деревья в поисках птицы или белки. Но ничего такого не вижу. И все-таки я что-то чувствую. Теперь мне кажется, будто кто-то стоит за следующим деревом, наблюдая за мной из темноты. Это незримое присутствие я не раз ощущала в усадьбе. Но сейчас я ощущаю его острее. Словно… она… знает, что теперь я здесь чужая. Нет. Я просто смешна в своих домыслах… Я же из рода проклятых (или, как еще поговаривают, кровавых) Тёрнов. И здесь нет никаких призраков, следящих за мной.

Я иду медленно. Стараясь ступать как можно тише и озираясь против воли по сторонам. Нет! Я никого не вижу. Кроме меня, в саду никого больше нет, пытаюсь я внушить себе в надежде, что так и окажется.

Когда до павильона остается всего несколько шагов, какая-то птица издает пронзительный, резкий звук. Споткнувшись о корень дерева, я грузно падаю на четвереньки в проеме распахнутой двери. Правая рука в перчатке вязнет в куче опавшей листвы, надутой, вероятно, ветром. Стряхивая листья, я замечаю свой мобильник, лежащий на каменном полу. Весь экран оплетает паутина трещин.

– Ах ты зараза! – обругиваю я птицу, только она уже улетела.

Во сколько мне встанет новый экран, я даже не представляю. Да и сколько бы он ни стоил, мне это не по карману. В злости бросив телефон в карман пальто, я встаю на ноги и стряхиваю с колен пыль. А потом поднимаю глаза.

На каменной скамье у стены, закрашенной черной краской, сидит – лицом ко мне – Фрейя. Опять в своих дурацких линзах Мертвоглазой Сейди. Вскрикнув от неожиданности, я хватаюсь за сердце, как нервная, пугливая девица из старого черно-белого фильма.

– Господи, Фрейя! Что с тобой?

Она не отвечает. И не шевелится. Просто сидит на скамье, словно чего-то ждет. И, не убирая с коленей побелевших рук, буравит меня своими мертвыми глазами.

Своими мертвыми…

– Фрейя? – Мой голос разом сипнет.

Потому что она вообще не шевелится. А когда мое зрение адаптируется к полумраку в павильоне, я замечаю, что в глазах Фрейи нет контактных линз. Они вообще не похожи на глаза. Это зияющие дыры. И я не могу сдержать крик.

Бывают моменты, когда ты полностью утрачиваешь способность ориентироваться во времени. Именно это произошло со мной во время аварии, унесшей жизни родителей. Так что я знаю, о чем говорю. И именно это происходит со мною сейчас.

Но Фрейю я вижу. Она сидит на каменной скамье с кровавыми жерлами на месте глаз. Руки сложены на коленях. Тело клонится набок, к стене. Той самой стене, которую Доминик закрасил для меня черной краской. И на ее фоне рыжие волосы Фрейи кажутся еще более яркими и блестящими, только в них проглядывают окровавленные прядки.

Я медленно протягиваю руку, она предательски дрожит у лица девушки. Фрейя больше на себя не похожа. Бесчеловечность того, что с ней сделали, порождает в моем уме идиотские объяснения. Это не Фрейя. Это просто манекен, бутафорский реквизит из какого-нибудь эпизода их сериала. Фрейя снова разыгрывает меня, ха-ха-ха-ха-ха!

Но когда моя рука замирает рядом с ней, я замечаю красные отметины на скамье. Пятна на грубом камне. Отпечатки рук, наверное. Они большие, но, если я тоже расправлю кисть руки, она совпадет с одним из них в точности. Я стягиваю перчатку. Да, почти идеальное соответствие… Я провожу кончиками пальцев по окровавленной щеке Фрейи. Я никогда не ощущала такого холода…

– Ава? Ты в порядке? Я слышал крик…

Восприятие времени возвращается ко мне в тот момент, когда Доминик в ужасе шарахается в сторону. Он смотрит мимо меня. Бросается к сестре. Я лишь наблюдаю, как он пытается нащупать ее пульс и не находит его. Он что-то говорит Фрейе, потом кричит – пронзительно, безумно. Начинает делать ей искусственное дыхание. Мне хочется остановить его. Я понимаю: уже слишком поздно. Но парень не захочет меня слушать, а я не хочу быть той, кто разобьет его надежду.

– Доминик, – все же бормочу я.

Услышал ли он меня? Парень поднимает голову. Его лицо теперь тоже заляпано пятнами крови, а рука протягивает мне мобильник.

– Вызови скорую!

Я киваю, но Доминик уже снова хлопочет над трупом сестры.

– Мисс Тёрн? Ава?

Я моргаю. Напротив меня за столом сидят полицейские. Тот, кто задает вопросы – детектив Холден (так он вроде бы представился), – жилистый белый мужчина пятидесяти с лишним лет в помятом сером костюме с болтающимся галстуком. Похоже, он рассчитывал, что его рабочий день закончится без происшествий. Другой полицейский, офицер Корделл – темнокожая женщина в униформе, – на вид моложе. Она немногословна, но кивает мне каждый раз, когда ловит на себе мой взгляд. Не знаю, правда, для чего. То ли для того, чтобы меня успокоить и подбодрить. То ли чтобы дать мне понять, что она за мной наблюдает.

– Простите, что вы спросили?

Я сижу в допросной уже час… Или два? Это квадратная комната без окон, окрашенная в такой оттенок серого, который действует как губка, поглощающая свет и желание жить.

Копы уже сняли отпечатки моих пальцев. Взяли мазки из-под ногтей. Заставили меня снять сапоги и положили их в пластиковые пакеты, чтобы исследовать. Так что я сижу в старых кроссовках дяди Тая, которые оказались у него в багажнике. И, обнимая себя руками, пытаюсь остановить дрожь, которая сотрясает мое тело, невзирая на то, что в полицейском участке тепло.

Дядя Тай сидит рядом со мной. Вид у него изможденный, на лбу пот из-за жара. Он все еще лежал в постели, когда копы позвонили и сказали приехать в участок. Удивительно, но дядя Тай даже не попросил вмешаться Кэролин. Может быть, почувствовал, что приехать лучше именно ему. Как бы там ни было, я рада, что он рядом.

– Мы сожалеем, что так долго мучаем тебя расспросами, – говорит Холден. – Но мы должны быть уверены, что не упустили никаких деталей, пока они еще свежи в твоей памяти. Понимаешь? Так почему ты пошла в павильон?

Я кидаю взгляд на дядю Тая. Но он, как зомби, смотрит на дальнюю стену. При таком ярком освещении, как в допросной, он реально выглядит зеленым.

– Когда я жила в усадьбе, я разрисовала стену павильона. Эти рисунки были как панели комикса, но они рассказывали историю моей семьи. Своего рода мемориал после гибели родителей. Я хотела их закрасить перед переездом, но не успела.

Детектив Холден кивает:

– Значит, ты для этого пошла в павильон?

– Гм… нет. Не совсем так, – снова кошусь я на дядю Тая. – Доминик сказал мне, что он уже их закрасил, но я… я просто захотела в этом убедиться.

– А что случилось после того, как ты обнаружила тело мисс Миллер? Ты передвигала его? Ты прикасалась к чему-нибудь еще в павильоне?

Нахмурившись, я пытаюсь вспомнить. Но образы хаотично вертятся перед глазами. Вот я кричу – как мне кажется, целую вечность. Пустые глазницы Фрейи отвечают мне таким же отчаянным криком. А потом Доминик… Я помню, как он появляется на пороге… спрашивает, что стряслось… глядит мимо меня. А его сестра сидит на скамье у холодной черной стены.