Кот, который ограбил банк - Лилиан Джексон Браун

— Нет.

— Труд по истории?

— Нет.

— Хм… Что-то не очень успешно я продвигаюсь… Была ли эта книга популярна в то время?

— Сформулируй вопрос по-другому.

— Книга была популярна в Англии?

— Да.

— А в Америке?

— Нет.

— Ага! — По виду Полли было заметно, что она догадалась. — Сколько ещё у меня вопросов в запасе?

— Много. — Квиллер уже понял, что проиграл.

— Это путевые заметки?

— Да.

— И она известна не только как автор книг?

— Да.

— Она была матерью крупного писателя?

— Да.

— Его звали Энтони?

— Да.

— Их фамилия начинается с буквы «Т»?

— Поздравляю! — сказал Квиллер. — Книга Фрэнсис Троллоп называется «Домашние нравы американцев», опубликована в тысяча восемьсот тридцать втором году.

— Я не читала её, — призналась Полли, — но знаю, что ей не нравились американцы — их манеры, их принципы, их вкусы. Очень любопытно было бы почитать.

Чтобы лучше видеть происходящее, Квиллер и Полли забрались на самую верхнюю трибуну.

Программу открыл сводный оркестр Биксби и Локмастера. Ведущими инструментами были волынки и барабаны.

— От звуков волынок и барабанов у меня мурашки по коже бегают и плакать хочется, — призналась Полли.

Квиллер заметил, что барабаны и волынки ему нравятся, но слезы не вышибают.

— Возможно, потому, что я лишь наполовину шотландец. Уверен, мой отец был датчанином. Иначе откуда у меня буква «в» в фамилии и такая любовь к датской выпечке?

Однако мурашки при первых звуках волынок и барабанов у Квиллера по коже всё-таки забегали. Восемь шеренг мужчин и женщин в национальных костюмах прошли по полю, наигрывая мелодию «Шотландских храбрецов». Зрители как один поднялись с мест.

Затем на импровизированной сцене был исполнен флинг (шотландская удалая), а после него — танец с мечами. Скрипачи наяривали вовсю. Молодые женщины лихо отплясывали на пятках, их юбки бешено развевались.

— Ах, где мои семнадцать лет и осиная талия! — воскликнула Полли.

Все положенные движения выполнялись с невероятной четкостью.

— Они танцуют не сходя с места ни на миллиметр! — восхитилась Полли.

В танце с мечами танцовщицы скользили меж двух обнаженных клинков, не касаясь их. Когда они танцевали шеренгой по три-четыре, вращение было синхронизировано до доли секунды.

Танцовщик выступал в одиночестве. Объявляя его номер, ведущий сказал, что шотландские мужские танцы рассматривались в древности как испытание физической силы и выносливости, требующее особого мастерства.

— Ты знаешь Джона Кэмпбелла, который победил в метании ствола? — спросил Квиллер у Полли.

— Боюсь, что нет. Я знаю нескольких Джонов Кэмпбеллов, но ни один из них не может метнуть что-нибудь тяжелее подковы.

Заключительным номером программы шёл пиброх — вариации для волынки — в исполнении шефа пикакской полиции. Согласно многовековой традиции солист должен был повторять тему, постепенно ускоряя темп, и при этом медленно расхаживать по сцене — непростая задача для волынщика. На публику пиброх оказывал чуть ли не гипнотическое воздействие. Все присутствующие, затаив дыхание и боясь пошевелиться, заворожённо слушали волынку. Полли позднее призналась, что погрузилась в настоящий транс.

— Местные шотландцы считают Энди виртуозом, — проговорил Квиллер. «Надо будет сегодня вечером пригласить Броуди к себе», — подумал он.

Возле автостоянки, где их дожидался коричневый пикап, Квиллер вдруг нагнулся, подобрал цент и, ничего не сказав Полли, сунул его в карман.

— О чём будет твоя очередная статья? — спросила Полли на обратном пути.

— Я как раз собирался тебе рассказать. Наш разговор о лжи навел меня на мысль проанализировать разные виды неправды: обман, фальсификацию, ложные слухи, бессовестное вранье, невинные выдумки, ложь во спасение и просто всякую околесицу. Я задаю читателям вопрос: в чём, по их мнению, разница между невинным маленьким обманом и большой злостной ложью? К какому виду неправды относится обман своего начальника, супруга, судьи, налоговой службы?.. Как по-твоему, где изображен самый низкий, возмутительный обман у Шекспира?

— В «Отелло», — ответила Полли не задумываясь. — Злонамеренная ложь Яго о платке Дездемоны, которая обрекает её на смерть.

— Молодец! Ставлю тебе высший балл. А как насчет Марка Твена? Он говорил что-нибудь о лжи?

— Нет такой вещи, о которой Марк Твен чего-нибудь да не говорил. — Она помолчала, вспоминая. — Он писал: одно из главных различий между кошкой и ложью заключается в том, что у кошки всего девять жизней.

Разговор естественным образом перешел на предстоящий Фестиваль Марка Твена. Старинные письма и дневники жителей Мускаунти свидетельствовали, что писатель выступал с лекциями в Пикаксе в 1895 году, когда совершал турне по северным штатам. Его остроумные высказывания по многим животрепещущим вопросам вызвали широкий резонанс. Документальных следов его пребывания в пикакском отеле найдено не было — но, с другой стороны, не имелось и доказательств обратного. И вот отель «Макинтош» решил переименовать свой «президентский» люкс в апартаменты Марка Твена. Там уже повесили его портрет — над той самой постелью, в которой задушили Делакампа.

— Убийство в апартаментах Марка Твена заставило организаторов фестиваля перенести праздник на октябрь, — сообщил Квиллер.

— Подходящее ли это время? — выразила сомнение Полли. — Ведь будет уже холодно.

— В среду состоится совещание, где будут рассмотрены все «за» и «против».

Квиллер высадил Полли возле её дома в Индейской Деревне — ей надо было, как она говорила, «подготовиться к рабочей неделе». В чем именно заключался этот ежевоскресный вечерний ритуал, Квиллер не знал и никогда не спрашивал. Он поехал домой покормить кошек и поделиться с ними впечатлениями:

— Вы, ребята, пропустили очень интересное зрелище. На будущий год мы устроим Кошачий фестиваль. Коко будет метать ствол, а Юм-Юм танцевать флинг на пятках.

Говорил ли им Квиллер какую-нибудь чепуху вроде этой или зачитывал вслух параграфы Декларации независимости, реакция была одной и той же: мурлыканье, большие глаза и помахивание хвостом. На этот раз, однако, оказалось, что Коко тоже упражнялся в метании — но не ствола, а толстых жёлтых карандашей, которые раньше стояли в керамическом стаканчике, а теперь усеивали пол в библиотеке. В мягкой древесине виднелись следы когтей.

— Что за кот! — произнёс Квиллер, подбирая карандаши с ковра. — Вчера туалетную бумагу размотал, сегодня за карандаши принялся.