Тэртон Мандавасарпини был сумасшедшим - Анна Цендина

Поражение Гэсэра

плач

1.

Ночью шел дождь. Хрустальный дворец Хормусты49 запотел. Разбухли и стали слишком явными подтеки из голубиного помета. Хормуста злился. Он любил, чтобы во всем был порядок, все блестело и сверкало. Приказал слугам отдраить дворец. Они разбежались и стали усердно тереть хрустальные стены, смывать с них грязь, окатывать водой. Старались очень. Хормуста же был недоволен, ворчал, указывал на пятна.

Хормуста был грозный бог. Строгий. За всем следил. Но и он иногда хотел отдохнуть. Не тут-то было. На земле творилось черт-те что. Сами знаете. Войны, уличные битвы, эпидемии. Он долго размышлял и пришел к выводу, что всему виной – мангасы50, которых развелось очень много. Под видом людей они совершали дурацкие и ужасные поступки, говорили идиотизмы. Хормуста просто терялся. Всех изничтожить? Оставить одних гусениц? Но кем тогда управлять? Гусеницами? Не смешите. Сколько раз он устраивал чистку подведомственного ему человечества. Насылал бури, землетрясения, диктатуры. Посмотрит после – выжили одни мангасы. Ну как быть то?!

«Пошлю на землю Гэсэра51. В прошлый раз он сходил туда удачно. Всех чудищ победил. Пусть оглядится, может быть, приведет людей в чувство. Как-то наладит там жизнь. Если не сможет, тогда всё. Умываю руки. Пусть сами разбираются. Пропадут – так пропадут», – подумал Хормуста и позвал Гэсэра.

2.

Тетка Нюра в деревне Верхние Дубки почувствовала, что у нее в утробе что-то булькает и просится наружу. «Живот, что ли схватило?» – подумала она. Ан нет. Голоса какие-то детские слышатся.

– Как мне выйти отсюда? Братец, подскажи!

– Давай через подмышку, так легче!

Ой. Тетка Нюра почувствовала, как у нее из подмышки выполз ребятенок, вспорхнул и сел на печь. Сидит ножками болтает. Допилась что ли? Бросать надо. Это же надо, такое привидится! Нет, снова кто-то просится наружу. Из второй подмышки тоже выпорхнул. Сел к первому, и стали они разговоры разговаривать и смеяться. Тетка Нюра прижала руки к телу крепко, чтобы больше ничего такого из нее не вылезло. Мама родная, теперь из того места, откуда обычно рожают, кто-то стал вываливаться. Тетка Нюра зажала руками это место, решила не пускать. Господи, что это из нее лезет?! Нечисть какая-то.

– Аааа, пусти! Хочу родиться! Руки убери, дура!

Что вообще происходит? Откуда у нее дети стали рождаться? Она хорошо помнила, что вечером зашел Акимыч и они раздавили пузырек. Тетка Нюра собрала на стол, что было – огурцы там, капустку. Потом они завалились спать. Может, они с Акимычем и побезобразничали по старой памяти, но не бывает же, чтобы младенцы появлялись назавтра. Да и спала Нюра хорошо, ничего ее не тревожило. Сейчас тоже ничего не болит. Если бы рожала, так, небось, почувствовала бы что-то. Акимыч утром вроде ушел. Его Нюська прибегала за сапогами – домой явился босой. Деревенские шутили, что Акимыч завел двух баб с одним именем, чтобы не путаться. Сейчас это было не важно. Давно уже никто из них друг друга по имени не называл. А сейчас важно было то, что с ней происходит какая-то страсть.

Этот, который последний вывалился, сам завернулся в одеяльце. Лег на лавку. Отдыхает. Которые на печке ножками болтали, заорали дикими голосами:

– Ну что, братец, родился?! Отлично. Мы тогда полетели, доложим батюшке Хормусте, что ты благополучно обосновался, папу-маму нашел. Пока! Чао!

Исчезли. Сверток остался. Тетка Нюра ничего не понимала. Осторожно взглянула на личико. Симпатичный, но почему-то желтенький. Больной что ли? Вроде спит спокойно, причмокивает губами. Неа, не больной. Это он азиат, прости господи! Етить тебя, не переломится! Значит, киргизы, которые ферму строят, подбросили! Точно! Однако нет, не получается с киргизами! У нее же из подмышек еще дети вылезали. Это что, тоже киргизы? Даже если киргизы, как они в нее детей-то позасовывали?!

Побежала Нюра к Акимычу. Тот сидит с Нюськой чай пьет с бубликами. Сволочь все-таки Акимыч. С этой – водочку, с той – бублики. Устроился. Но сейчас не до этого!

– Быстро ко мне! Там у меня что-то родилось!

– Не дури, мы чай пьем с бубликами. Никуда я не пойду.

– А ну, встал и пошел! – Нюра была женщина ответственная. Как шарахнула Акимыча в бок. Он только хмыкнул и пошел одеваться.

3.

Ввалились они в избу, смотрят, а этот, который сын-не-сын, сидит и в носу ковыряет.

– Ты кто? – Акимыч был все-таки мужчина и смело вступил в беседу.

– Я Борис Иваныч! Хочу у вас тут жениться.

– Как это жениться? Ты же еще маленький. Нюрка говорит, ты утром родился. И потом, почему Борис Иваныч? Мы хотели тебя Колькой назвать…

Борис Иваныч как выпучит глаза, как топнет ногой – аж пол под ним проломился.

– Я сказал, хочу жениться! Тащите ко мне вещую птицу. Пусть она невесту для меня ищет. Златокудрую.

Нюрка не выдержала.

– Откуда у нас вещая птица? Вон только петух с курями. И потом, чего это ты раскомандовался? На отца орешь? Пол рушишь?

– Не тарахти. Тащи петуха. Буду его в небо запускать! А станете мне тут экивоки разводить, изничтожу все ваше хозяйство. У меня задание важное.

– Какое задание?

– Не вам о нем рассуждать. Задание и всё. Давайте петуха!

Взял Борис Иваныч петуха да как пульнет его ногой в небо. Только петух никуда не полетел – повисел-повисел в воздухе и обратно брякнулся на землю. Борис Иваныч еще раз его запустил. Тот обратно к ногам упал. Пулял-пулял Борис Иваныч петуха – у того все перья повылезали, клюв на бок свернулся. От безысходности он заговорил по-человечьи:

– Чего ты хочешь? Объясни словами!

– Хочу, чтобы ты землю облетел и нашел мне невесту-красавицу. Златокудрую.

– Так бы и сказал. Чего землю облетать? Вон у нас на краю деревни живет твоя суженая. Златокудрая, красавица, все, как полагается.

Пошли они на край деревни, куда петух указал. А там Нюська сидит, патлы свои гребешком расчесывает.

– Это ж Нюська моя! – вскричал Акимыч.

– Ничего не знаю, это суженая моя и всё.

– Какая она суженая? Она ж бабушка уже. Сенька в третий класс ходит.

– На кого вещая птица указала, та моя невеста и есть!

– Это петух вещая птица?! Придурок наплел тебе невесть что, только чтобы вконец не сдохнуть.

– Кончай тары-бары разводить! Беру эту красавицу себе в жены! Всё!

Нюська довольная сидит. В зеркальце смотрится. Патлы в косицы заплетает. Глазками туда-сюда зыркает. Тьфу!!

4.

Выпил Борис Иваныч чарку Нюркиной самогонки (ох, хороша!), закусил петухом (тот все-таки от пережитого