Путь к Дюне - Кевин Андерсон

— Оно проникает до самых кончиков пальцев! Оно как будто шахты, прорытые до каждой моей клеточки. — Он вскочил на ноги и затрясся от возбуждения; потом на секунду притих и уставился в небо, в котором уже явно просматривались признаки наступающей бури. — Это пряность, сердце Дюнного Мира! Я могу чувствовать червей.

Джесси потянулся вперед и схватил Инглиша за руку.

— Вильям, попробуй глубже дышать. Возьми себя в руки, ты отравился…

С дикими глазами бригадир принялся медленно кружиться на месте.

— Я чувствую все, что подо мной, и все, что вокруг меня. Пряность, червей, песок. Планктон и… еще больше. Я вижу чудеса, которые мы никогда не видели и даже не могли себе вообразить.

Внезапно Инглиш ударил Джесси, отбросил его в сторону и упал на колени. Словно безумный, Вильям бросился к песчаной форели, припал к ней губами и, сделав еще один большой глоток, принялся дико хохотать. Он поднял глаза, увидел Барри и с криком бросился к мальчику.

— Я — живой! Я вижу будущее и настоящее, но я не могу отличить одно от другого. Где будущее и где настоящее?

Джесси с силой оттолкнул Инглиша и встал между безумцем и сыном.

— Отойди прочь, Вильям…

— Я могу плыть по пескам сквозь дюны, могу нырнуть в них. Я должен защитить пряность, споры…

Он схватил Джесси за грудь и лихорадочно притянул к себе. Кровь текла из его десен, пачкая зубы.

— Слишком много пряности, но ее вечно не хватает. Я должен защитить пряность! Черви. Я сам — песчаный червь.

Кровь потекла из белков его глаз. Не прошло и секунды, как Инглиш стал плакать кровавыми слезами. Продолжая бредить, он протер глаза, увидел на пальцах алую кровь, но это не смутило его.

— Пряность! Пряность! Она заманила нас всех в ловушку! Мы никогда не освободимся от нее!

— Папа, что с ним? — в ужасе закричал Барри. — Мы должны ему помочь!

— Мы ничего не можем для него сделать, — отозвался Джесси. — Он съел слишком много пряности, это передозировка.

Инглиш стремительно понесся к дымящемуся жерлу фумаролы.

— Ищите пряность! Станьте одно с пряностью! Одно с песчаным червем! — Дико вопя, он продолжал нестись наугад — но вдруг земля расступилась под ним. Обозначился кратер песчаного водоворота.

— Вильям! — Джесси рванулся к нему, но усилием воли остановил себя, понимая страшную опасность этой предательской земли. — Вильям!

Песок, бешено крутясь, засасывал Инглиша в свою бездонную сухую трясину. Инглиш с хохотом что-то кричал и выл от восторга. Казалось, он хотел уйти под землю — и песчаный водоворот сделал ему такое одолжение.

Барри тоже хотел броситься на выручку Инглишу, но Джесси схватил сына за руку. Рука Инглиша, покрытая вязкой слизью, на мгновение задержалась на поверхности, но потом исчезла и она, оставив лишь небольшое углубление на мелкой, словно пудра, пыли.

— Он исчез навсегда, — сказал Барри. Джесси опустился на песок рядом с сыном.

— Теперь мы с тобой остались одни.

После долгого молчания Барри расправил плечи и сжал руку отца. Но голос его прозвучал почти жалобно:

— Мы остались вдвоем.

Теперь он одно с песком.

Погребальная литания Дюнного Мира

Отказываясь признать казавшееся очевидным поражение, Дороти произвела свои вычисления — она оценила запасы, бывшие на борту орниджета, и постаралась понять, сколько времени можно было с ними выжить.

Одна поисковая команда за другой возвращались с неутешительными новостями, точнее без новостей вообще. В пустыне размером с целую планету затерянный в ней человек и сам становился не больше ничтожной песчинки. Подобно прожорливому хищнику, безводные пространства поглотили Джесси, Барри и Инглиша.

В бараках осужденных в Картаге, в поселениях освобожденных Гурни Халлек неустанно старался ободрить людей, вселить в них надежду на лучшее, поднять их дух. Дороти восхищалась его усилиями, тем, как он пел свои вдохновенные песни, но когда он пел эти песни ей самой, то в них проскальзывали трагические ноты, и с каждым днем таких нот становилось все больше.

Между тем освобожденные рабочие, которых вместо работы посылали на бессмысленные поиски, начали роптать по поводу потерянных премий и бонусов. Дороти не могла винить их за это, ведь для этих людей премии были единственной надеждой хоть когда-нибудь получить возможность покинуть Дюнный Мир. Осужденные рабочие тоже не хотели покидать свои комбайны, так как опасались, что их вывезут в еще более страшные тюрьмы — на Салусу или на Эридан V. Но при этом никто и слышать не хотел о возвращении Хосканнеров…

— Должно быть, их орниджет потерпел крушение во время бури, — сказал генерал Туэк, когда они с Дороти беседовали в ее кабинете на четвертом этаже штаб-квартиры. Он стоял, опершись руками о спинку стула. — Но это могла быть и диверсия, что очень и очень вероятно. Всякий, кто знал, что кавалер собирается лететь на передовую станцию, мог подстроить ему ловушку на обратном пути.

— Об этой экспедиции знали очень многие, генерал. — Дороти встала у окна, скрестив на груди руки. Что-то в этом человеке всегда раздражало и возмущало ее.

— Вы знали об этом, мадам. Любой человек мог понять, что между вами и кавалером возникли какие-то трения, когда он отбыл в экспедицию. В чем именно состояла суть вашего с ним несогласия?

Она покраснела от гнева, который затопил ее, заставляя забыть о печали и горе.

— Все личные отношения между мною и Джесси именно такими и являются — личными! Как вы вообще смеете предполагать, что я стала причиной несчастья?

— Моя обязанность как начальника службы безопасности подозревать всякого, особенно тех, кто мог получить выгоду от его гибели. Вы официально приближены к Дому Линкамов. Мне кажется, что кавалер сделал ошибку, доверив простолюдинке управление делами и финансами своего государства.

Дороти была настолько ошеломлена этим обвинением, что ей потребовался долгий миг, чтобы уловить логику в рассуждениях генерала.

— Оставив в стороне тот факт, что Барри — мой сын. — Она медленно вдохнула, стараясь сделать ледяным свой голос. — Если Дом Линкамов падет, то я потеряю все. Я была бы последней дурой, если бы заставила Джесси пойти на такой риск.

— Вы отнюдь не глупы, мадам. На самом деле у вас вполне могло бы хватить ума спрятать в надежном месте большую часть линкамовских богатств. — Испятнанные красными метинами губы генерала сложились в жесткую усмешку. Ветеран не выказывал ни малейшего сочувствия.

Она уперла руки в бока, давая понять, что не сделает попытки задушить его.

— Этого вполне достаточно, генерал, — особенно для человека, который дает понять, что пора прекратить поиски.