Эффект Рози - Грэм Симсион

– Что мне надо сделать, чтобы больше подходить на роль отца?

– Начать обращать внимание на свою жену – и на то, как она справляется с ролью будущей матери.

Согласно расписанию, 27 июля Лидия не работала, и я ненадолго задумался, не решает ли это проблему нашей с Рози совместной явки на освидетельствование через месяц. Я поделился своим предположением с регистраторшей, но она была непреклонна и записала меня на первое августа, то есть через пять недель. Раньше я переживал из-за того, что придется ждать консультации восемь дней, а теперь должен буду испытывать еще бóльшую тревогу на протяжении тридцати пяти дней. Неизбежная перспектива рассказать все Рози тоже не добавляла спокойствия.

При этом мне предстояло решить еще одну, не менее серьезную проблему. Лидия упомянула о психологическом состоянии Рози. К счастью, тут я был готов немедленно приступить к действиям. Когда три года назад умерла моя сестра, я волновался, что у меня может начаться депрессия. С некоторой неохотой Клодия все-таки использовала единственный более-менее подходящий опросник, который нашелся у нее дома, – Эдинбургскую шкалу послеродовой депрессии.

С тех пор я неоднократно прибегал к этой анкете для оценки своего эмоционального состояния. На мой взгляд, изложенный в ней системный подход куда важнее того факта, что я не являюсь молодой матерью.

Итак, это был идеальный инструмент, пригодный, несмотря на название, для использования как в послеродовом, так и в предродовом периоде. Если данные, собранные с помощью Эдинбургской шкалы, покажут, что Рози ничего не угрожает, на следующем освидетельствовании Лидии придется отказаться от интуитивно поставленного диагноза перед лицом научных фактов. Возможно, если я буду располагать такими сведениями, мне не придется вести туда Рози.

Я достаточно хорошо знал Рози, чтобы с уверенностью предсказать: она не захочет заполнять опросник и может даже предоставить неверные сведения ради того, чтобы я не сомневался в высоких показателях ее уровня счастья. Следовательно, я должен получить ответы незаметно, в ходе общения. Анкета состояла из десяти коротких вопросов и четырех вариантов ответа на каждый, так что я без труда мог выучить ее наизусть.

Тем временем мне нужно было спешить в университет, где я не показывался уже полтора дня. Я планировал встретиться там с Джином, чтобы обсудить, когда он съедет, а также познакомиться с моей новой ассистенткой.

Выяснилось, что я напрасно разделял эти две задачи. Инге я нашел в кабинете Джина, который посвящал ее в подробности своего исследования на тему мужской сексуальной привлекательности. В самих методах и результатах исследования Джина ничего смешного нет, но он иллюстрировал их анекдотами и байками, поэтому Инге смеялась. Ее возраст и ИМТ совпадали – двадцать три. Джин полагает, что женщина до тридцати не может быть непривлекательной, и Инге подтверждала эту гипотезу.

Джин остался в кабинете, а я повел Инге в лабораторию, где показал ей сразу всех подопытных мышей-алкоголиков, поскольку иначе она могла привязаться к отдельным особям, что было нежелательно. Учитывая национальность и привлекательность Инге, я счел необходимым ненавязчиво предупредить ее об опасности. И использовал мышей как предлог, чтобы перейти к нужной теме.

– В основном они пьют, занимаются сексом и умирают. Джин живет примерно так же, если не считать того, что он профессор. Плюс к этому он может страдать от неизлечимых заболеваний, передаваемых половым путем.

– Простите?

– Джин чрезвычайно опасен, и социальных связей с ним следует избегать.

– Он не показался мне опасным. Напротив, очень приятный человек.

Инге улыбнулась.

– В том-то и дело. Если бы его суть бросалась в глаза, он был бы куда менее опасен.

– Мне кажется, ему одиноко в Нью-Йорке. Он рассказал мне, что недавно приехал. Мы в одинаковом положении. Если я пойду с ним выпить сегодня вечером, это не будет нарушением правил?

Рози появилась дома раньше Джина, что дало мне возможность задать ей вопросы из депрессивной анкеты. Она поцеловала меня в щеку, затем понесла сумку в свой кабинет. Я пошел за ней.

– Как прошла неделя? – спросил я.

– Неделя? Сегодня же только четверг. А день прошел нормально. Стефан прислал мне по электронной почте учебное пособие по анализу множественной регрессии. Оно оказалось намного полезнее учебника.

Стефан работал над своей диссертацией в Мельбурне. Он безответственно относился к бритью и сопровождал Рози на факультетский бал до того, как мы стали семейной парой. Меня он раздражал. Но сейчас Стефан был меньшей из проблем. Мне нужно было ввести в разговор временные рамки, рекомендованные Эдинбургской шкалой послеродовой депрессии, так, чтобы это не вызвало подозрений у Рози.

– Невозможно определить общий уровень счастья на основании одного дня. Дни отличаются друг от друга. Неделя – более надежный источник данных. Обычно спрашивают «Как прошел день?», но полезнее задавать вопрос «Как прошла неделя?» Нам стоит взять это за правило.

Рози улыбнулась.

– Ты можешь ежедневно спрашивать меня, как прошел день, а потом вывести средний показатель.

– Отличная идея. Но мне нужна точка отсчета. Если начинать с сегодняшнего дня, то как шли дела с прошлого четверга? Окружающая обстановка тебя не угнетала?

– Раз уж ты спрашиваешь – то да, немного. По утрам я чувствую себя чудовищно, я не успеваю с диссертацией, Джин по-прежнему живет у нас, и еще руководитель соцотдела лезет в мои дела – по-моему, Дэвид Боренштейн ее накручивает. Мне надо сходить к гинекологу, а вчера вечером ты на меня давил, заставляя думать о вещах, которые произойдут только через несколько месяцев. Многовато всего.

Я выделил главное в этом сообщении – количественную оценку, описанную словом «немного». Так и запишем.

– Ты считаешь, что справляешься с делами хуже, чем обычно?

– Со мной все в порядке.

Ноль баллов, следовательно.

– Ты стала хуже спать из-за своих проблем?

– Я опять тебя разбудила? Ты же знаешь, я всю жизнь очень чутко сплю.

Всю жизнь. Изменений не зафиксировано.

Настало время задать какой-нибудь вопрос, не относящийся к анкете Эдинбургского университета, чтобы замаскировать свои намерения.

– Ты уверена в моей способности выполнять отцовские обязанности?

– Конечно, Дон. А ты?

Импровизации никогда не доводят меня до добра. Я проигнорировал вопрос Рози и продолжил:

– Ты часто плачешь?

– Я думала, ты не заметил. Вчера вечером я расплакалась, когда меня все достало, а ты ушел с Джином. Но к твоей способности быть хорошим отцом это не имеет никакого отношения.

Итого за последнюю неделю она плакала один раз.