Византийская принцесса - Елена Хаецкая

— Должно быть, тебе нечасто приходится бывать внутри подобных шатров, если ты до сих пор дивишься этому! — заметил Тирант.

— Иной человек не устает дивиться и тому, что вошло у него в привычку, — возразил Сверчок. — К примеру, влюбленный никогда не устает созерцать лицо возлюбленной, хотя и видится с нею ежедневно…

Тирант нахмурился, потому что боялся сейчас погружаться в мечты о Кармезине.

— Ты еще молод и весьма глуп, если смеешь рассуждать со мной о таких вещах, — сказал севастократор.

Сверчок вдруг схватил его за руку.

— Да как ты смеешь!.. — вскрикнул Тирант.

— Ваша милость, тише! — прошептал Сверчок и указал рукой вперед.

Тирант поглядел в том направлении и замер. На дороге, внимательно осматриваясь по сторонам, стояли турки — человек пять.

— Дозор, — одними губами выговорил Сверчок.

— Ты знаешь другой путь? — спросил Тирант еле слышно.

Сверчок кивнул и свернул в густую чащу. Некоторое время они ехали молча. Ветки рвали на Тиранте одежду и несколько раз цепляли рубашку Кармезины, которую он носил поверх доспеха. И Тиранту казалось, что даже ветки в этом лесу сговорились против него и норовят отобрать у него самое дорогое из имущества.

Сверчок, склоняясь в седле так низко, что щека его прикасалась к лошадиной шее, уверенно продвигался вперед. Тирант решил во всем положиться на своего проводника. Сверчок уже не раз доказывал ему свою преданность и осведомленность.

В роще было очень темно, а вся земля была усыпана старыми листьями, которые заглушали шаги — это было весьма кстати. Так оба разведчика миновали турецкий патруль и затем снова выбрались на мощеную дорогу. Тогда они погнали коней галопом и вскоре были уже в лагере.

Перед палаткой командующего толпились солдаты. Тирант остановил коня и заговорил с ними:

— Подойдите ко мне поближе, друзья мои! Мы только что ездили в расположение турок и смотрели, что там у них происходит. Многое мы увидели, но далеко не все еще нам известно, поэтому я подумал: неплохо бы порасспросить об этом самих турок. Когда мы возвращались, то видели пятерых в дозоре. Может быть, найдется какой-нибудь храбрец, который захватит их в плен и доставит мне? Я бы дал неплохую награду за каждую говорящую голову!

В толпе заволновались, и кто-то выкрикнул:

— А сколько?

Не раздумывая, Тирант ответил:

— За живого турка — пятьсот дукатов!

— А за мертвого? — не унимался солдат. Уж очень ему хотелось и досаду на турок излить, и заработать на этом добром деле.

— Поскольку мертвый турок нам будет менее полезен, нежели говорящий, — сказал Тирант, — то за него я дам только триста.

И с этим он отправился к себе в шатер, чтобы умыть лицо и выпить воды. А Сверчок убежал туда еще раньше, чтобы приготовить все для севастократора.

В шатре все было прибрано и разложено по углам, так что теперь находиться в этом жилище стало чрезвычайно приятно.

Диафеб встретил кузена с радостью, и видно было, как он соскучился и желает поговорить по душам; но севастократор приветствовал его рассеянно и за обедом плохо ел, так что в конце концов Диафеб забеспокоился:

— Что это с вами, брат? Я и не упомню случая, чтобы когда-либо вы лишались аппетита, и даже сильная любовь, кажется, не в состоянии была выбить столовый нож из вашей руки!

Тирант скрипнул зубами, но все же ответил:

— Мне не хочется есть.

— Вы дурно себя чувствуете? — Диафеб перестал жевать и воззрился на Тиранта с настоящей тревогой. — Вы бледны, кузен, и глаза у вас стали совсем белые, а ведь были голубыми. Дурной признак!

— Никогда они не были у меня голубыми, — возразил Тирант. — Они у меня сероватые с крохотными желтыми точками вокруг зрачка, что является признаком благородства и красоты.

— Да бросьте вы, они всегда у вас были голубыми.

— Говорят вам, ничего подобного! — рассердился Тирант. — Охота вам дразнить меня!

Диафеб пожал плечами и, не прибавив больше ни слова, покончил с куропаткой, которая лежала перед ним на тарелке совершенно беспомощная.

Тирант же, почти не притронувшись к обеду, довольствовался большим бокалом разбавленного вина. И, утолив жажду, вышел.

Он поднялся на холм посреди лагеря и в который раз внимательно осмотрел городские укрепления. Об этом севастократор имел беседу с некоторыми рыцарями. Многие держались того мнения, что надлежит дать туркам большое сражение и разом покончить с ними, поскольку для несчастных горожан сидеть в осаде совершенно невыносимо.

Тирант слушал все их рассуждения, но почти ничего не говорил в ответ. Он не хотел попасть впросак каким-нибудь неуместным замечанием. И среди рыцарей и сеньоров, что пришли под стены Пелидаса вместе с Тирантом, укоренилось мнение, что севастократор человек отважный, глубокомысленный и немногословный. С таким военачальником нетрудно будет одержать победу. Кроме того, удивительным казалось им то, как тщательно он одет и чисто умыт, несмотря на тяготы военного похода. И даже женская рубашка вместо гербовой котты, которую Тирант носил поверх доспеха, не вызывала ни у кого насмешливой улыбки.

Впрочем, Тирант даже не подозревал о том, какое впечатление производит он на людей, так глубоко он был озабочен тем, чтобы снять осаду с Пелидаса и освободить все захваченные турками земли.

Наконец к нему подбежал один солдат и сообщил, что вернулись охотники и что они привели троих пленных турок. «А четвертый прибыл верхом на копье, и притом не весь, а только в виде одной головы».

Тирант поблагодарил за доброе известие и поспешил туда, где ожидали его охотники с добычей. Турки выглядели угрюмыми и чумазыми, особенно один, у которого кровь текла из носа. Отрубленная голова глядела с копья стеклянными глазами, ее рот был приоткрыт и изгибался книзу, как бы кривясь в гримасе отвращения.

— Мы увидели их там, где вы и указали, ваша милость, — сказал один из охотников, верзила с хитрыми глазами. — Они бродили там, высматривая, нет ли для них легкой поживы, а заодно и выслеживая христианских рыцарей. Затем они захотели пить и отправились к одному источнику. Мы выждали, чтобы они наполнили свои животы водой — это помешало им быстро бежать, когда мы набросились на них из засады. Но один все-таки пытался удрать, да без толку — арбалетная стрела летит быстрее.

Севастократор кивнул охотникам и спросил:

— Итак, по-вашему, сколько денег я вам должен?

— Помилуйте, — протянул другой охотник, опуская глаза, — да разве можно нам брать деньги за то, что сделано по велению сердца? Но коль скоро вы обещали заплатить за пленных, то отвечу прямо: мы должны бы получить с вас тысячу восемьсот дукатов. А получили бы две тысячи, не будь этот негодяй столь расторопным!

— Хорошо, — сказал Тирант, — я выдам две тысячи, как если бы и четвертый остался жив! И еще я приглашаю вас за свой стол и прошу вас оказать мне любезность и отужинать со мной, в обществе графов, герцогов и маркизов!