Японский ковчег - Игорь Курай

Вик Перри неожиданно утонул, занимаясь серфингом на Бали в штормовую погоду. Тела так и не нашли, поскольку оно благополучно переместилось чартерным туристическим рейсом в Питер под именем Александра Савинова. ЦРУ направило скорбное оповещение матери, но ей уже было известно реальное положение дел. Виктора же по возвращении отправили на два года повышать квалификацию в Школу. Последние семь лет он состоял в спецдивизионе «Дракон», которым командовал лично генерал Гребнев. За ним числился длинный список зарубежных операций высшей степени сложности, три ранения, ордена, медали и личная благодарность покойного президента за поимку беглого олигарха Циперовича в джунглях Амазонки.

Профессор Мияма все десять часов полёта обдумывал свою щекотливую дипломатическую миссию, при этом все более проникаясь грандиозностью поставленной задачи и значением собственной личности в истории. В конце концов для человека культуры, носителя подлинной высшей духовитости, не так уж плохо быть агентом разведки, хоть бы и двойным. А если повезет – и тройным… В истории таких примеров хоть отбавляй. Кто-то рассказывал, что в Англии во времена Шекспира этим занятием не брезговал некий драматург Кристофер Марло. Читать его пьесы профессору, правда не доводилось… Известно, что Даниэль Дефо неплохо подрабатывал, шпионя для тори против вигов… Во Франции тем же промышлял блестящий драматург Бомарше, как рассказывал один коллега с соседней кафедры. А уж в российской истории двадцатого века можно найти десятки таких примеров – и всё интеллектуальная элита, рафинированная, так сказать, интеллигенция. На этом материале профессор Мияма не одну собаку съел. Чего уж далеко ходить, если Азеф… Если сам Сталин был агентом охранки, Ленин готовил переворот на германские деньги, полученные от Парвуса. Ну, и так далее… Как носители сакральной духовитости вроде Эфрона заманивали в сети коллег-эмигрантов и собирали информацию на собратьев по цеху в родной стране, сегодня известно каждому школьнику. А стратегическая разведка – и вовсе святое дело. Даже иные японцы чтят память шпиона Зорге, именем которого названа школа в российском посольстве в Токио. И названа, наверное, не зря – должно быть, там и сейчас готовят преемников замечательного русского шпиона.

Может быть, некоторым столпам культуры это необходимо, как допинг? К тому же риск щекочет нервы, подогревает воображение. Впрочем, сам Мияма никогда смелостью не отличался и рисковать не любил. Зато ему нравилось сознание тайной власти над людьми, особенно над людьми значительными, талантливыми – возможно, занимающими место выше него на объективной шкале дарований. С ними трудно было конкурировать, но их судьбой можно было тайно распоряжаться или, по крайней мере, на нее влиять, хоть и не всегда как хотелось бы. Жажда тайной власти заставляла его поставлять отчеты этому потливому борову Рюмину. Каждый новый отчет преисполнял его чувством гордости – как если бы он вел бухгалтерию самого Господа Бога, позванивая ключами от чужих сейфов.

Ну а сейчас… Сейчас он, Кудзуо Мияма, схватил Бога за бороду и ни за что не отпустит!

Ему поручена сделка века. В двадцатом веке был пакт Молотова-Риббентропа, в двадцать первом будет пакт Миямы – Багрова. Хотя вряд ли министр будет с ним лично подписывать пакт. Об этом, кажется, речи не было. Неважно, зато именно ему поручено вести переговоры. Графу Гото и не снилось… Меморандум Танаки в действии… Добыть для Японии Курилы, Сахалин и Приморье! Сторговать у русских Северные территории в обмен на сущую безделицу – бункер, какими уже застроена вся Япония от Хоккайдо до Окинавы. Заманчиво, что и говорить. Тут нужна тонкость, господа! Тонкость и подлинная духовитость! Это он, Кудзуо Мияма, развалившийся в своем кресле бизнес-класса на борту лайнера Аэрофлота, везет хозяевам России предложение, от которого те не смогут отказаться. О нем еще когда-нибудь снимут блокбастер «Японский Бонд».

Внезапно профессора пронзила ужасная догадка: что, если его, Кудзуо Мияму, просто хотят использовать? Ну да, использовать и выбросить за ненадобностью. Вот так сейчас посылают роботов прокладывать дорогу на минном поле. Пара роботов взорвется, а потом за ними в проход идут войска. В самом деле, ведь сегодня он неофициальный парламентер, посол мира, а завтра будет нежелательным свидетелем. По крайней мере, для русских. Прилетит астероид или нет, но русским он, Мияма, будет как кость в горле. Все эти министры, сенаторы и олигархи, отдающие российские земли в обмен на спасение собственной шкуры, будут видеть в нем источник постоянной угрозы. Если кто-то пронюхает о такой сделке до столкновения, нынешнему российскому правительству конец. Народ и так озлоблен в ожидании астероида. Будет бунт, как всегда, бессмысленный и беспощадный. Всех авторов этой сделки века озверелая толпа за шкурничество просто разорвет на части. При поддержке армии. А японская сторона остается ни при чем. Ведь в конце концов правительство просто закрывает глаза на то, что корпорация Хори почти законно продает свои технологии России и консультирует строительство бункера. Вероятно, так оно и будет оформлено.

Нет-нет, это не пакт Молотова-Риббентропа – здесь совсем другая музыка. Конечно, все будет выглядеть как односторонняя добровольная передача российских территорий Японии. Практически безвозмездно. За спасибо. Так сказать, исполнение государственного морального долга в преддверии конца света. Очень трогательно, хотя ущерб для России колоссальный. Повторение результатов русско-японской войны 1904 года, только на сей раз без единого выстрела и в небывалом масштабе. Ведь не станут же они во всеуслышание объявлять о строительстве своего элитного бункера, обрекая сто пятьдесят миллионов сограждан на уничтожение. Вот именно! Односторонний акт доброй воли. И только он, Мияма, будет потенциальным свидетелем обвинения, опасным для русских и не слишком полезным для японских властей. Отработанный материал, годный только на вторсырье. А лавры присвоят себе политики. Ему не дадут даже вылететь из России, уберут по-тихому, чтобы не путался под ногами вершителей истории. И свои не заступятся – для них он тоже будет бельмом на глазу. Да, наверное, уберут, но только в случае успешного завершения сделки и легального оформления новых границ. Пока опасаться нечего: ведь миссия действительно возложена на него одного. Или нет? Может быть, есть другие пути?

Что же делать? Мияма лихорадочно прокручивал в уме всевозможные варианты, которые в конце концов оказывались тупиковыми. Отказаться от задания он уже не мог – этого никогда не простили бы свои. А успешно выполнить задание означало подписать себе приговор, который будет приведен в исполнение незамедлительно – не своими, так чужими. Попытаться скрыться? Только для того, чтобы встретить астероид где-нибудь в Сан Пауло или Касабланке, продлить агонию на несколько месяцев? Нет, ему все равно не дадут сесть в самолет в Москве. Что же остается? В каком случае он будет полезнее русским властям живой, чем мертвый? Ага! Может быть, при условии, что у него будут неопровержимые улики, записи переговоров. То есть не у него, а где-то в надежном месте, в каком-нибудь банке данных, откуда вся информация может быть автоматически передана в медиа, если он лично не скомандует отмену. Значит, надо вести запись. Но кто же позволит?! Информагентство не снабдило его никакими техническими средствами – тоже, наверное, не случайно. Ну да, используют его как подсадную утку, камо. У русских есть такое точное идиоматическое определение: «кинуть, как лоха». Кстати, а как они это формулируют в женском роде? Наверное, «кинуть, как ложку»? Все-таки какой богатый язык!