Дом на городской окраине - Карел Полачек

— Какой здесь чудесный воздух, — защебетала румяная пани, — а какой замечательный вид! — добавила она, глядя на город, простиравшийся у ее ног, город задымленный, подернутый сизой дымкой, необъятный, увенчанный куполами и башнями.

— А то как же, — принялся похваляться полицейский, — здесь воздух как в горах. О, я приискал хорошее местечко для своего жилища.

Пани Сырова позвала детей к полднику.

Полицейский, хмуро глянув на то место, где только что стояли дети, пробурчал: — Чудесный воздух, говорит. Я тебе покажу чудесный воздух! Чудесный воздух и красивый вид только для тех, кто платит за квартиру, а не для каких-то там посторонних баб… Терпеть не могу гостей в своем доме. Разве за ними уследишь. Будут тут без моего ведома шастать всякие! Еще вред какой причинят!

Он пошел в сад, постоял над яблоневым саженцем. Единственный розовый цветок отцвёл, оставив вместо себя зеленый плод, наливавшийся в солнечных лучах.

«Вот у меня растет яблоко, — сказал себе полицейский, — первое яблоко в нашем саду… Надо беречь его как зеницу ока. Горе тому, кто на него позарится. Руки перешибу!.. Сад закрою и никому не разрешу сюда входить, особенно детям. Дети хуже любой скотины».

1

— Слышь, Анастазия, — обратился дома полицейский к жене. — Сыровы плохо отзываются о нашем доме. Не нравится он им. Якобы в других домах зеркала и ковры на лестнице. Дождался. Наш, видите ли, некрасивый. А я-то, добрая душа, молчу и все им спускаю. Вот тебе и благодарность за все.

— Так! — бросила жена и, схватив глазурованную кринку для молока, отправилась к лавочнице.

— А вы, — сказал после ее ухода полицейский своим детям, — все отложите и ступайте на улицу. Ходите от дома к дому и прислушивайтесь, что говорят люди. Если кто будет толковать о нас, сейчас же прибегите мне сказать.

Дочка вскочила и опрометью выскочила за дверь.

Подросток вразвалку вышел на улицу и с тупым выражением лица уселся на кучу щебня. Достав из кармана складной нож и высунув язык, он принялся усердно обстругивать деревяшку.

Жена полицейского вошла в лавку, где обычно под вечер собирались женщины из окрестных домов. При лавке был еще и механический каток для белья. Здесь женщины простаивали, оживленно судача, собирая и затем разнося новости по всей округе. Не было ни одного человека, которому не перемыли бы у катка косточки. Трудно было утаить семейные дела в здешних местах, лишь недавно ставших окраиной разраставшегося города.

Жена полицейского, благодаря служебному положению своего мужа, играла здесь заметную роль. Власть полицейского над мелкой сошкой неограниченна. Ведь в полицейском воплощена частица государственного могущества. Полицейский — лицо привилегированное, и закон защищает его в гораздо большей степени, нежели простого смертного.

— У Сыровых, — рассказывала жена полицейского, — сегодня были гости. Пришла пани с двумя детьми.

— Так-с, — отозвался лавочник, колдуя над цикорием, чтобы разноцветные пакетики, будучи расположенными на полках, образовали геометрический орнамент.

— М-да, — продолжала женщина, — но такие гости не делают им чести. Мой сказал: «Ну и ну! У пани такой пронзительный голос, что ее во всем доме было слыхать».

Лавочник издал звук, который вполне можно было принять за выражение согласия.

— Мой муж эту пани знает… О, это такая особа, что не приведи Господь! Перед войной она, — тут жена полицейского понизила голос до шепота, — держала дом терпимости в еврейском квартале. Моему пришлось там как-то наводить порядок, когда клиенты затеяли драку.

Лавочник откашлялся и сказал: — Иной раз сболтнут, и пошло — поехало.

— Наш дом им не по вкусу, вы только подумайте… Якобы не дом, а развалина. Стены сплошь в щелях, того и гляди рухнет.

В этот момент вошла жена лавочника и, услыхав последние слова, спросила: — Кто же это такое может говорить?

Но муж принялся гневно ей подмигивать и сказал: — Что ты здесь забыла? Я обслужу покупателей сам. Ступай лучше наколи дров, у нас уже ни поленца.

— Но если вам у нас не нравится — скатертью дорога, — продолжала свой рассказ жена полицейского, — свет на вас клином не сошелся. Мой сказал, что этой квартирой интересовался какой-то врач. Они так важничают, что даже павлина хотели завести, а самим есть нечего. Но Фактор им не дозволил. Он им сказал: «Никакого павлина не будет. Здесь я решаю, что можно, а чего нельзя». Небось, она ждет, что я буду с ней здороваться, как бы не так. Кто здесь хозяйка, я или она? Что вы на это скажете, пан Мейстршик?

Лавочник, проронив лишь: — Ну, это, ну… — нагнулся, чтобы передвинуть боченок с капустой.

— Ну, пойду, — заявила жена полицейского, — а эти полфунта сахара, что я взяла, запишите в долг. Рассчитаемся после воскресенья.

— Не горит, — живо отозвался лавочник.

Когда она ушла, лавочник крикнул жене, уже хлопотавшей на кухне: — Сколько раз я тебе говорил, Майдалена, в присутствии фараонши не раскрывай рта. Молчи, не то пойдут пересуды. Лучше ни во что не впутываться. Я не хочу портить отношения с полицейским. Фараонам всегда верят на слово.

— Да ведь я ничего такого не сказала, — оправдывалась Майдалена.

— Не только ничего не говори, но забейся куда-нибудь в угол, чтобы тебя и видно-то не было. Люди так могут напакостить…

2

Жена полицейского подошла к женщинам, сидевшим на ступенях крыльца и объявила, что портняжке Менцлю несдобровать, так как он запустил комом земли в их курицу, сунувшуюся было в соседский огород. Она сказала, что вся улица увидит, как обходятся с человеком, не уважающим чужую собственность. Полицейский ему задаст. Сообщение о распре между соседями женщины с удовлетворением приняли к сведению. Весть о предстоящей стычке облетела улицу и достигла ушей всех ее обитателей.

Полицейский вышел в сад с лейкой в руке. В тот же миг появился портной, прикрепил шланг к крану и приготовился поливать гряды. Обитатели дома напротив сгрудились у дверей, с нетерпением ожидая дальнейшего развития событий.

Соперники приветствовали друг друга с холодным достоинством.

— Будете поливать? — спросил полицейский.

— Так точно, — ответствовал портной. — Дождя не дождаться.

— Да уж.

— Салат пошел в рост, — сказал портной, чувствуя озноб — предвестье назревавшего конфликта.

— Зато сельдерей чахлый, — заметил полицейский, хмуря лоб.

Они вели себя, как едоки за миской слив. Сперва выбирают зрелые и сочные плоды, пренебрегая сморщенными и подгнившими. Но аппетит растет во время еды. И поглотив непопорченные фрукты, люди довольствуются и подгнившими. И в конце концов съедают все.

Так поступали и оба соседа. Сначала они потчевали друг друга учтивыми словами, сопровождая их приветливой улыбкой. Но, исчерпав запас вежливых выражений, они перешли к глухим намекам.