Черно-белый цветок - Марина Серова

– А что же вы другую работу не нашли? – поинтересовалась я у Никиты. Краем глаза я заметила, что Ирина под наш разговор заснула – в телефон она уже не смотрела, очки съехали ей на нос, а сама толстушка мирно посапывала.

– По той же причине, по которой и вы не стали работать в другой области, – ответил Самородов. – Творческая профессия – это брак по любви, а не по расчету. Если у человека есть призвание к актерской работе, он не сможет работать никем другим. Я мог бы стать, скажем, экономистом, родители настаивали на этом, но в банк работать не пошел, потому что мне там скучно. Я не хочу тратить свою жизнь на неинтересные вещи. Мне нравится играть в спектаклях, вот я этим и занимаюсь. Да, заработать много не удастся, но лучше быть нищим актером, кайфующим от жизни, нежели богатым банкиром, ненавидящим свою профессию. Это мое мнение, я ни в коей мере не настаиваю на своей правоте.

– Ну а как же семья, дети? – удивилась я. – На что вы их содержите?

– Пока у меня нет ни жены, ни детей, – спокойно заметил парень. – Вот будут – тогда и подумаю.

– То есть вы живете для себя? – резко осведомилась я. – Не думая о завтрашнем дне?

– Я живу настоящим, – поправил меня Самородов. – И вам того же желаю. Что толку переживать о будущем, думать о том, что будет через неделю, месяц, год? Человек смертен и ничего не может загадывать наперед. Помните, как у Булгакова в «Мастере и Маргарите»? Берлиоз только распланировал встречи на неделю, а Аннушка уже разлила подсолнечное масло. Я не собираюсь быть этаким Берлиозом, потому что не можем мы знать о том, что нас ждет. Лучше наслаждаться жизнью до того момента, как на трамвайные рельсы упадет первая капля подсолнечного масла.

– Занятная философия, – протянула я.

Водитель не обращал на наш диалог никакого внимания. По-моему, он не произнес ни слова за всю поездку – не ругался в пробках, не возмущался, не спрашивал нас, как проехать к детскому саду. Я поняла, что Никита и Ирина этого Владислава видят впервые в жизни, значит, в детский садик № 107 их отвозил другой человек. Надо бы узнать имя и фамилию того водителя, с ним тоже не мешало бы пообщаться…

– А вы давно знаете Катю Иванову из ТЮЗа? – я сменила тему.

Никита задумался.

– Да не особо, – пожал плечами он. – Так, иногда в театре на репетициях и спектаклях пересекаемся и в «Цветике-семицветике» в постановках участвуем. А что?

– Просто интересно, – пожала я плечами. Пробка наконец-то закончилась, и мы поехали быстрее.

– Надо позвонить в детский сад и сказать, что мы опаздываем, – заметил Никита. – Ирин, позвонишь?

Толстушка вздрогнула и открыла глаза. Поправила очки и недоумевающе посмотрела на меня.

– Что, мы уже приехали? Что-то я вырубилась…

– Ир, мы опаздываем! – повторил Никита. – Позвони Кате, чтобы связалась с детским садом!

Толстушка набрала номер администратора и после короткого диалога сообщила:

– Катя нами очень недовольна. Сказала, что мы должны сыграть спектакль идеально и всем понравиться.

– Ну мы тут при чем? – вскинулся Самородов. – Пусть высказывает претензии к тарасовским дорогам, в чем мы-то виноваты?..

Мы свернули с главной дороги и заехали в какой-то дворик. Я посмотрела вперед и увидела одноэтажное здание за голубым забором, точь-в-точь такое же, что и дошкольное учреждение, куда ходила Юля Мещерякова. Я поняла, что мы прибыли на место, водитель остановился и впервые за все время проговорил:

– Вот ваш детский сад. Вас через сколько ждать?

– Где-то минут через сорок, – прикинула Ирина. – Пока разложимся, пока сыграем, пока соберемся – столько и получится. Откройте нам багажник, пожалуйста!

Никита с Ириной взяли по большой сумке, мне доверили нести пластмассовые стойки для ширмы. Толстушка позвонила в домофон и громко представилась:

– Здравствуйте, это театральная студия «Цветик-семицветик»!

Нам сразу открыли дверь, и мы вошли на территорию дошкольного учреждения. По пути Ирина давала нам с Никитой ценные указания. Точнее, обращалась она ко мне – напоминала, что говорить следует громко и на позитивной интонации, движения делать широкие, в танцах не путать последовательность действий.

– Да, ты помнишь, что мы говорим в конце? На видео смотрела?

– Там танец финальный, – предположила я.

– Да нет же, рифмовка наша. Короче, запоминай:

Мы это в конце каждого спектакля говорим, запомнишь?

– Конечно, делов-то! – хмыкнула я.

Тем временем мы вошли в помещение детского садика. Нас встретила молодая воспитательница, указала, куда идти. Ирина извинилась за опоздание и быстро прошла вперед, мы с Никитой последовали за толстушкой. Актовый зал, где должен был проходить спектакль, оказался маленьким, не то что актовые залы в школах. Воспитательница стала расставлять стулья, а Ирина с Никитой занялись ширмой.

– Сперва надо закрепить стойки, – комментировала каждое действие белокурая толстушка. – Их прикрепляем на стул, фиксируем изолентой… Так, нам нужны розетки… Ага, Таня, воткни мой телефон в зарядку, там треки, под которые мы выступаем. Тебе нужно будет нажать на запись «Танец Акуленка и деда Нептуна» во второй сцене, это дорожка номер девять… Ага, только не перепутай…

– Когда приводить детей? – поинтересовалась воспитательница. – Минут через десять?

– Да через пять приводите, мы почти готовы! – крикнула Ирина, продолжая колдовать с ширмой. Никита тем временем открыл сумку и стал вытаскивать костюмы.

– Таня, что стоишь? – прикрикнула толстушка. – Бери свою базу и надевай!

Я догадалась, что речь идет о черной водолазке и лосинах, отыскала нужный комплект и повертела его в руках. Интересно, где тут переодеваться, все-таки актерский состав состоит не из одних только девочек… Однако ни Ирина, ни Никита не страдали никакими комплексами. Ира стянула с себя неизменную толстовку с эмблемой «Гриффиндора» и осталась в одном лифчике, затем быстро надела серую футболку под основной костюм. Никита тоже быстро переоделся, и мне ничего не оставалось, кроме как стянуть с себя джинсы и напялить лосины. Ладно, я тоже не стеснительная девушка, к тому же фигура у меня идеальная, да и белье красивое. Вон, Ирина – полненькая, с некрасивыми складками на боках, и то не переживает…

Надев часть своего костюма, а именно лосины, я пожалела, что в театральной студии работают люди самых разных габаритов. Точнее, мне совершенно без разницы, как выглядят аниматоры, однако то, что костюмы все надевали одни и те же, мне совершенно не понравилось. Лосины оказались безнадежно растянуты, а у меня не было ни булавки, ни пояса, чтоб хоть как-то зафиксировать штаны на своей узкой талии. Да, будет совсем невесело, если в этом облачении мне еще придется скакать перед детьми. Кое-как я заправила лосины в капроновые колготки, понадеявшись, что столь хрупкая конструкция продержится тридцать минут спектакля. Футболка тоже оказалась мне велика, но по этому поводу я не переживала – все равно наверху у меня будет плащ, уродскую базу не видно.