Во власти бури - Данелла Хармон

— Что это значит, доктор? — наконец спросила она удивленно. — Неужели вам достался жесткий бифштекс?

— Просто я не ем мяса, — смущенно ответил Колин.

— Почему?

— Потому что это мясо недавно было животным. Я все-таки ветеринар, если помните. Но эго не значит, что я осуждаю едящих мясо.

— Ах вот как… — медленно произнесла Ариадна.

К тому времени она уже покончила с обедом, а потом отложила вилку и нож и с минуту внимательно смотрела на Колина.

— Вы самый странный «доктор для животных», какого только мне приходилось встречать.

Он не ответил, отдавая должное превосходному сыру, хлебу и свежей зелени с огорода.

— Я вижу, вы даже не попробовали эль. Плохой из вас англичанин, вот что я скажу.

— Не плохой, а просто трезвый.

— Слишком трезвый.

— Я плохо переношу спиртное, миледи.

— Зато я переношу его превосходно. Будьте любезны, закажите мне еще этого дивного напитка, — с вызовом сказала Ариадна, а когда это было сделано, подняла свой стакан. — За дружбу!

Колин хмыкнул и поддержал тост, подняв ломтик сыра и пучок зелени.

— За дружбу!

Девушка засмеялась и осушила стакан в три глотка, которым позавидовал бы и закоренелый гуляка. Встретив взгляд Колина, она слегка покраснела.

— Хоть вы и не пьете и толком не едите, ваше общество мне по душе, доктор Лорд. Беру назад свои слова, что раскаиваюсь в своем выборе. Я рада, что поняла вас, а если вы выясните, отчего Шареб захромал, я и подавно буду в восторге. Знаете что? Вы ведь все равно не станете есть бифштекс. Отдайте его мне.

Колин приподнял бровь. Ариадна хихикнула.

— Я ведь маскируюсь под мужчину. В числе прочего мне надо и за столом вести себя подобающе — есть и пить за двоих.

Тремя милями дальше в сторону Норфолка Тристан, новый лорд Уэйбурн, сидел за столом на очень похожем постоялом дворе. В руке у него был стакан сидра, но он не столько пил, сколько мрачно разглядывал янтарную жидкость. Подобно беглецам, он устроился поближе к окну. Не то чтобы он надеялся высмотреть на дороге гнедого жеребца (он был уверен, что Ариадна намного его опередила), просто не мог оторвать взгляд от проезжей дороги, разглядывая ее с упорством отчаяния.

Гнедой жеребец.

Это было то, что стояло между процветанием и полным жизненным крахом, это было то, что неумолимо приближало Ариадну к кошмару, о котором она не имела ни малейшего представления.

Память унесла Тристана в тот далекий, но незабываемый день, когда отец впервые взял его на скачки. Да и как можно было забыть сладостный ужас и восторг предвкушения, когда лошади раз за разом проносились мимо под дикий рев толпы. Стук подков сотрясал трибуны, отдавался во всем теле и будоражил душу. Должно быть, именно тогда и закралась в кровь Тристана эта лихорадка скачек — неизлечимая болезнь ипподромов, влекущая туда свою жертву против воли. Отец все понял, потому что, бросив случайный взгляд, вдруг замер и долго пристально вглядывался в лицо сына. Потом, как водится, он прочел лекцию на тему великого соблазна скачек и его пагубного действия на личность.

Тристан, как водится, пропустил все это мимо ушей, тем более что три ставки из четырех принесли ему выигрыш. Он уверовал в свой талант. А отец… что он понимал?!

Время шло. По мере того как Тристан подрастал, он все чаще бывал в Ньюмаркете, а по утрам наблюдал за лошадьми на отцовских пастбищах, пытаясь оценить их стати и возможности. Тогда он понял, что не должен зарывать свой талант в землю.

Годы не остудили лихорадку, и она по-прежнему бесчинствовала в его крови. Он подыскал друзей по интересам, все они были старше и опытнее, но не возражали против его юности и незрелости. Чего ради? Он ведь будущий лорд Уэйбурн. К тому же Тристан рано стал разбираться в лошадях. Мало-помалу жизнь Тристана вошла в приятную колею: он ставил на скачках, иногда выигрывал, иногда нет, потом садился за карточный стол и снова испытывал свою удачу. Оглядываясь назад, он теперь не мог припомнить, когда игра начала оборачиваться против него, когда он начал проигрывать гораздо больше, чем мог себе позволить.

Главное, что однажды он это понял и встревожился.

Но не перестал играть.

Чтобы остановиться, нужно было рассчитаться с долгами, а чтобы сделать это, нужно было выиграть много. Другого пути не было — так он думал. К тому же Клив Максвелл не отказывал в кредите. До тех пор, пока Тристан не запутался, как муха в паутине.

И почему он не послушался отца? Отец! Старый мудрый отец, потративший целую жизнь на то, чтобы вывести лошадь, способную обогнать ветер! Только теперь он понял, что отец знал куда больше о скачках, чем он, Тристан, мог узнать за всю жизнь. Как глупо! Надо было пойти к отцу еще до того, как долги выросли до небес. Возможно, тогда все обернулось бы иначе. Отец был бы жив, Ариадна бы не скрылась с последним жеребцом из новой породы «Норфолк», а над ним самим бы не висел дамоклов меч.

Тристан спрятал лицо в ладони, вспоминая ужас отца в ответ на его рассказ о Кливе Максвелле. Уж он тогда не пожалел красок, чтобы нарисовать истинное лицо негодяя.

Но поздно. Сейчас Ариадна двигалась навстречу судьбе так же неотвратимо, как когда-то он сам.

«Господи, помоги найти ее!» — в отчаянии думал Тристан. Сам он был обречен, но сестру еще можно было спасти.

Он снова поднял почти пустой стакан и уныло уставился в окно, разглядывая проезжих. Медно-рыжая масть. Не такая уж редкая штука у лошадей, не то что среди людей, пусть даже сам жеребец был уникален. За последние полчаса мимо проехало по меньшей мере пять гнедых лошадей. Один мерин, другой — крепкий шотландский пони, запряженный в тележку фермера, три были верховыми, и вид каждой заставлял Тристана приподниматься на стуле. Но Шареба-эр-реха видно не было Вот и сейчас мимо катилась коляска, влекомая гнедым жеребцом отличных статей. Его задние ноги были перебинтованы — должно быть, нарывы. В коляске сидел какой-то простолюдин с сыном-подростком.

Тристан, лорд Уэйбурн, скорчил гримасу и выругался.

С минуту он продолжал смотреть в окно, потом заказал еще сидра.

— Знаете, доктор, что я думаю? Если уж человек вынужден зарабатывать себе на пропитание, лучше ветеринара работы не найти. Ваша жизнь, должно быть, разнообразна и интересна. А чувство выполненного долга! Повторяю, вы просто кудесник! Стоило вам осмотреть ногу Шареба, и раз! — он уже не хромает. Вы просто чудо!

— Благодарю.

— Не только по своим способностям, но и внешне.

Колин лишь с улыбкой покачал головой.

К этому моменту они уже были в пути около часа. Надвигался вечер, солнце садилось, и лучи его то били из-за деревьев, то исчезали, так что веселые солнечные зайчики бегали по лоснящемуся крупу Шареба. Отлогие склоны уходили вниз по обе стороны дороги, за ними вставали другие холмы, кое-где испещренные движущимися точками пасущихся овец или коров за тонкими черточками оград. Лишь немногие облачка нарушали чудесное однообразие синевы над головой.