Нездешние - Роберт Джексон Беннетт

– Мона.

– Мона. Хорошее имя. Нынче его не часто услышишь. Пожалуй, людям оно кажется слишком… мрачным. – Женщина облизывает губы. У Моны сложилось впечатление, что мартини у нее между коленями – не первый. – Мона. Одиночка. Понимаете?

– Понимаю.

Женщина садится прямо. Она определенно в возрасте – загар на запястьях и тыльных сторонах ладоней неровный от старческих пятен, и стекла очков не скрывают морщинок у глаз.

– А я Кармен, Мона. Приятно познакомиться. Как вам это чудесное утро?

– Неплохо, пожалуй.

– Догадываюсь, что никто еще не устроил для вас приема.

– Приема?

– Ну конечно! В честь вашего приезда.

– Ну… не хочу никого хулить, но… в общем, да.

– Вы никого и не хулите. – Женщина со вздохом откидывается назад. – Ничего удивительного.

– По-моему, из-за похорон не до того было.

– Да, видимо, и это тоже. Но больше потому, что мы здесь, хотя и любим повеселиться, не выставляем этого напоказ. Потому и… хм. – Она с хлюпаньем допивает мартини и обводит рукой деревья на краю поляны. – Что же вы не садитесь?

– Не хотела бы мешать.

– А вы и не мешаете. Все по-соседски.

– Но, кажется, вы сказали, что хотели побыть одна.

– А это я приняла вас за дочку. Я ей помогаю с детьми – она замужем, и у нее, видите ли, свои дети, – но настаиваю, что мне нужно время и для себя. В смысле, могут они час-другой сами прибирать за собой дерьмо?

– Наверное?

– Конечно, могут. А Гектор – это мой муж – тоже мог бы иногда приложить руку. Им на пользу справляться самим. Не утонешь, так поплывешь, знаете? Так что садитесь. На вас посмотреть, вы себя замучили до полусмерти. Вот… – Кармен извлекает из-под шезлонга бокал и наливает в него что-то прохладное и прозрачное. – Чтоб вы знали, я не часто этим занимаюсь. То есть с утра валяюсь в лесочке с выпивкой. Жизнь не позволяет. Хотя, будь такая возможность, так бы и делала. Не знаю лучшего способа провести утро.

Она вручает Моне бокал.

– Э… я не любительница джина.

– Этот полюбите, ручаюсь.

Мона из вежливости смачивает губы. Но напиток прохладный, с горчинкой, и освежает, как капли холодного дождя в знойный день.

– Ух! – восхищается Мона.

– Я же говорила, – кивает Кармен. – Откуда вы, Мона?

– Из Техаса.

– Откуда в Техасе?

– Да отовсюду.

– Отовсюду? Техас большой.

– У меня, как бы сказать, не было постоянного адреса.

– Понятно, – говорит Кармен. – Так что же привело вас в Винк?

Мона заученно объясняет.

– Боже мой! – Кажется, Кармен искренне прониклась ее историей. – Похоже, вам досталось.

– Можно сказать и так.

– Ну, не хотите ли проваляться все утро со мной? Похоже, вы заслужили отдых.

– О, я никак не…

– А я готова поручиться, что как. У вас есть на сегодня дела?

Дела у Моны есть. Она собиралась расспросить мистера Парсона о Кобурне и попробовать добиться от него толку. Но она отвечает:

– Пожалуй, ничего такого, что нельзя отложить.

– Вот и умница. Расслабьтесь. Нам так редко удается расслабиться. Пользуйтесь случаем.

Мона ложится. Она плохо умеет расслабляться, но здесь это дается легко: нависшие ветки умеряют солнечный жар, а голосок недалекого ручья смывает тревоги.

– Ну, как вам пока, Мона? – интересуется Кармен, с тихим хлюпаньем засасывая выпивку.

– Думаю, я могла бы привыкнуть к этому зелью.

– Верю, – смеется Кармен, – но я подразумевала Винк.

– А. Ну, он… чертовски милый.

– Да, правда ведь? Мы, наверное, к нему слишком привыкли. Акклиматизировались. Принимаем как должное. А потом выпадет вот такое утро, и вспоминаешь.

– Ночью… другое чувство.

Кармен ограничивается коротким «хм».

– Нью-Мексико – чертовски красивый штат. Жаль, что я не бывала здесь раньше.

– Знаете, я здесь всю жизнь прожила и не могу представить мест приятнее. Ну, не буду врать, что искать их не стоит. Вроде вот этого местечка. Иногда стоит потрудиться ради минутки покоя. Но покой есть. Знаю, о чем вы думаете: думаете, что эта домохозяйка понимает в работе.

– Вообще-то я ничего такого не думала, мэм, – возражает Мона.

– Да ну? Простите за прямоту, вы не похожи на семейную женщину.

– Я раз попробовала.

– Не сложилось?

– Что-то в этом роде.

– Ах… – Кармен обращает черные стекла очков к небу. – Ну, если кто вздумает вас этим корить, посылайте их подальше от моего имени. Кто не пробовал, пусть не говорит.

Мона выдавливает благодарную улыбку.

– А здесь часть вашего участка?

– Вроде как, – кивает Кармен. – Наш дом в городе, ближе к центру. Это на самом деле просто моя земля. Выпросила у Гектора. Чтобы было место позагорать на солнышке – хотя иной раз и тени хочется, – и он пошел и все уладил. У нас так принято. Вы, верно, скажете, рука руку моет. Да вы наверняка сами разберетесь, если задержитесь подольше.

Мона обводит лощину взглядом. Может, из-за джина, но тут трудно о чем-то тревожиться. Здесь она чувствует себя вроде как в коконе, словно деревья напрочь отрезали и эту лощинку, и потрясающий вид из нее от Винка.

– Вы здесь побудете? – спрашивает Кармен.

– Простите?

– В Винке. Дом вы, говорите, получили, но думаете ли остаться?

– Не знаю, – признается Мона. – Может быть. Думаю, рынок недвижимости здесь не слишком оживленный, если бы я решила продать дом.

Кармен с хрипловатым смешком допивает мартини.

– Не загадывайте, дорогуша.

– Я не могу не спросить – вы случайно не знали мою мать?

– Извините, милочка. Не знала. А если знала, так забыла, тоже могло случиться. Память у меня уже не та. Но если вам что понадобится – совет или выпивка, – всегда меня найдете. А если нет, я сама найдусь.

– Очень благодарна.

– Ну, вы, похоже, много чего повидали. Я уже говорила, здесь покоя в избытке, если вам нужен покой. Надеюсь, и вам немного перепадет.

Допивая мартини, Мона размышляет над ее словами. Тем временем Кармен всхрапывает, через секунду еще раз и вот уже храпит вовсю. Приподнявшись, Мона заглядывает в шейкер и не удивляется, обнаружив, что он пуст.

Встав, она возвращается вдоль ручья на улицу и по ней выходит к зеленому поясу, где, визжа и хихикая, носятся три девочки – играют в прятки, – а оттуда поворачивает к дому, размышляя о покое.