С любовью насмерть, Дун… - Рут Ренделл

— А какую, по-вашему, могли убить, миссис Миссал?

— Ну, например, такую, как я, — ответила она и хихикнула.

— Кто были ее друзья, с кем она ходила гулять в кино?

— Дайте вспомнить. С ней ходила Энн Kелли, и еще та хилая маленькая сучечка, кажется, ее фамилия была Бертрам, и Дайана, как ее там…

— Наверно, Дайана Стивенс.

— Черт побери, да вы сами все знаете, правда ведь?

— Мне хотелось бы знать, с кем из мальчиков она дружила.

— Откуда я знаю? Я тоже была в этом смысле очень шустрая, — она взглянула на него и соблазнительно выставила губки, и первый раз Уэксфорд немного ее пожалел, подумав вдруг о том, что с возрастом ее красота увянет, а ужимки маленькой девочки останутся, и наверняка в этом гротеске будет много смешного и жалкого.

Энн Келли, Дайана Стивенс, Девочка по фамилии Бертрам… А что вы Можете сказать о Клэр Кларк и о миссис Кводрант? Могли бы они хоть что-нибудь Вспомнить?

Она сказала, что ненавидела школу, но когда она снова заговорила, он услышал в ее голосе теплоту, на которую она, как ему казалось, была неспособна. Даже лицо ее стало мягче, нежнее. И он вдруг забыл весь свой гнев, ее постоянное вранье, перестал замечать вызывающе наглую позу в бикини и начал жадно слушать.

— Чудно как-то, — сказала она, — но эти имена как будто вернули меня в прошлое. Около школы был сад, весь заросший, заброшенный, и мы там любили сидеть — Фабия, я и та девочка, ее фамилия Кларк, я иногда вижу ее в городе, и еще с нами были Джил Инграм, Келли, и — да, та самая Маргарет Годфри. Вообще-то нам давали задание, и мы должны были заниматься в саду, но мы не особенно старались. Мы просто сидели и разговаривали… Ой, я даже не знаю, о чем… Обо всем, о…

— О мальчиках, миссис Миссал? — спросил Уэксфорд и тут же понял, что ляпнул глупость.

— Да нет, — резко оборвала она его. — Вы неправильно меня поняли. Там, в саду, мы об этом не разговаривали. Вокруг нас были тенистые деревья, настоящие заросли, и старый пруд, заросший тиной, и под кустами пряталась скамейка, на которой мы всегда сидели. Мы сидели и говорили… Мы говорили, какими мы хотим стать, и кем, и чем бы мы хотели заниматься, когда вырастем, гадали, какая нас ждет жизнь, делились своими мечтами, тайнами…

Она замолчала. Уэксфорд не подгонял ее. Пока она рассказывала, в его воображении возникла ярко, как наяву, эта картина — густой зеленый сад, девочки с книжками в его укромном уголке, и он как будто слышал их голоса — шепчутся, смеются, затаив дыхание, слушают, как подружки по очереди изливают душу, делятся своими сокровенными мечтами.

Он даже вздрогнул, когда она опять заговорила — так изменился ее голос. Она перешла на шепот, яростный и злобный, не сдерживаясь и словно позабыв, что ядом сидит Уэксфорд:

— Я стремилась на сцену! Я хотела играть! А они меня не пустили, мои родители, мой отец и мать! Я подчинилась, ослушалась, и что? Все, чем я жила, к ему стремилась, — позабылось, ушло. Осталась пустота, — она откинула назад растрепавшиеся волосы и кончиками пальцев разгладила две резкие морщины, которые обозначились у нее на переносице. — Встретила Пита, вышла замуж, — миссис Миссал сморщила нос, усмехнулась и сказала: — Вот и вся история моей жизни.

— Ну что же, не все желания исполняются, — сказал Уэксфорд.

— Да, — согласилась она, — и в этом я не одинока…

Она задумалась, и Уэксфорд внутренне напрягся. Интуицией он почуял, что она собирается сказать что-то очень важное, чрезвычайно важное для него, что помогло бы распутать все дело, разложить его по полочкам, чтобы потом собрать в одну большую папку, готовую для доклада мистеру Грисвальду. Зеленые глаза ее стали огромными и вспыхнули, но только на миг, и тут же потухли, вместе с той горячей искрой подлинного переживания, что согрела и растопила ее холодную душу.

В холле скрипнула половица, и Уэксфорд услышал тяжелые шаги — резиновые подошвы шлепали по густому ворсу ковра. Хэлен Миссал вдруг страшно побледнела.

— О, Боже! — быстро проговорила она. — Только умоляю, не просите, чтобы я показала вам тот билет в кино, ну, пожалуйста!

Уэксфорд мысленно выругался, когда открылась дверь и в гостиную вошел Миссал. Он был потный, под мышками на майке проступали два темных пятна. Он сразу бросил взгляд на жену, и непонятно, чего было больше в его взгляде — ненависти или похоти.

— Надень на себя чего-нибудь! — заорал он. — Пойди, прикройся!

Она как-то боком, неуклюже поднялась и пошла, а Уэксфорд подумал, что хамские слова мужа хлестали ее тело, как скабрезные слова на порнографических открытках.

— Я загорала, — сказала она. Миссал злобно накинулся на Уэксфорда:

— А, пришли посмотреть шоу типа «погляди и проходи»? — лицо его налилось кровью, он ревновал и бесился.

Уэксфорд хотел его осадить, погасить ярость, бушевавшую в ревнивце, льдом своего сдержанного гнева и не смог, — ничего, кроме жалости, он к Миссалу не испытывал. Он только сказал:

— Ваша жена мне очень помогла.

— Да уж, конечно, она это умеет, — Миссал открыл перед ней дверь и почти вытолкнул из комнаты. — Помогла, да? Она добрая, всем помогает. Разным там Томам, Дикам, всем, кто попросит, — он ощупывал свою мокрую майку, как будто не майка, а собственное тело вызывало у него отвращение. — Валяйте, теперь принимайтесь за меня. «Что вы делали в Кингсмаркхэме во вторник вечером, мистер Миссал? Будьте любезны назвать имя вашего клиента, мистер Миссал. Вашу машину видели па кингсбрукской дороге, мистер Миссал…» Давайте, давайте, спрашивайте. Или вам не интересно?

Уэксфорд встал и направился к двери, задевая брюками тяжелые, розово-коричневые и белые чаши рододендронов. Миссал, тяжело дыша, следил за ним. Он был похож на ожиревшего, засидевшегося на привязи, заброшенного хозяином пса, которому хочется выть.

— Так и не хотите послушать? А я вам скажу: меня никто не видел, и никто не знает, что я делал. Я ведь мог задушить ту женщину, я, я! Почему нет? Хотите знать, чем я занимался? Хотите?

Уэксфорд отвернулся. Слишком часто ему приходилось наблюдать, как люди в припадке отчаяния обнажают боль своей души.

— Знаю, чем вы занимались, — сказал он, не прибавив обычное «сэр». — Вы сами сказали мне, только что, здесь, вот в этой комнате. — Уэксфорд открыл перед собой дверь и повернулся к Миссалу: — Мне было достаточно всего нескольких ваших слов.

* * *

Дом Дугласа Кводранта был больше дома Миссалов, но по сравнению с ним особой красотой не отличался. Он стоял на пригорке посреди заросшей кустами лужайки, в глубине, ярдах в пятидесяти от дороги. Мрачный его силуэт немного оживлял кудрявой своей листвой огромный кедр. Направляясь по тропинке к крыльцу. Уэксфорд вспомнил, что такие дома, похожие на замки, он видел на севере Шотландии; они были построены из темного гранита и имели по углам башни с остроконечными крышами, это и придавало им вид готических замков.