Р.А.Б. - Сергей Минаев

Иногда случались ревизии. Каждого менеджера вызывали в отдел маркетинга, а потом в бухгалтерию, чтобы он озвучил собственные отчеты о расходовании «левых» денег. Как же я волновался на первой такой проверке! Три дня изучал копии собственных бумаг, чтобы, не дай бог, не перепутать Валю с Черкизовского рынка с Вагитом из Свиблово. Я выучил наизусть дни недели, по которым отдавал «откаты», завел блокнот, куда все переписал, чтобы имитировать тотальный контроль расходования средств. Я паниковал. Я совещался с ребятами, взывал к их совести, предлагая не воровать у клиентов более двадцати процентов. В ответ они, дружески похлопывали меня по плечу и стократно заверяли в том, что очной ставки ни с Валей, ни с Вагитом не будет, а даже если бы и была, участники следственного эксперимента никогда не подтвердят получение даже одного рубля, ибо так же крысят эти деньги у своих хозяев. И я успокоился. А пройдя первую проверку, которая на самом деле свелась к ленивой беседе, я вообще перестал переживать. Что происходило с деньгами, никого не интересовало. Или проверяющие сами были в доле у Нестерова. Но это было уже не моей головной болью.

Еще мы сбывали на рынках списанную, неликвидную продукцию, подготовленную к уничтожению. Всяких безглазых мишек и кукол с оторванными руками. Рыночные продавцы уверяли, что их неплохо покупают в регионах детские дома. В детали я не вникал. Для нас-то неликвид был сущей мелочью. Это было как будто даже и не воровство.

В общем, к началу сентября моя жизнь в компании окончательно наладилась. Стабильное расписание, подготовленные под копирку отчеты, налаженный быт, цифры продаж «не хуже, чем у других», редкая нервотрепка у руководства, хорошие отношения в коллективе. Первые ступени пирамиды Маслоу были пройдены. Оставалось сделать шаг выше и начать думать о душе и будущих целях. А вот с этим были проблемы. Душа, вовлеченная в рутину воровства и безделья, начинала потихоньку протестовать и требовать изменений. Не получая их – она впадала в депрессию и тоску, от которой конверты уже не спасали. Целей не было вообще. Я было пытался поинтересоваться, как с этим справляются коллеги, но ничего вразумительного в ответ не услышал. Казалось, все здесь были движимы одной целью – хоть как-то убить время.

Мы сидим впятером: Нестеров, Загорецкий, Керимов, Старостин и я. За последние сорок минут никто никому не сказал ни слова. Старостин пытается распечатать многостраничный документ, Нестеров, высунув кончик языка, что-то торопливо набирает, громко стуча по клавиатуре. Загорецкий увлечен «стратегией». Он пристально смотрит на монитор, и, прежде чем отправить в битву очередной отряд орков (или кого там еще), выдерживает долгую паузу, отвернувшись к окну. Саундтреком к этой войне миров служит его же бормотание:

– Ага. Ну конечно. Можно подумать, ты умнее человека. Да, да, да. Сейчас, погоди, дебил. Вот как вырубишь тот лес и близлежащие ресурсы кончатся, тогда и посмотрим, у кого ЕБИТДА длиннее. Что ты говоришь! Маги-хуяги, а скорпионов слева ты не ждешь? Ага, ага. Горим. Ах, ты, сука какая, у тебя тут еще три юнита стоят. Отступаем, ребята! Отступление – еще не капитуляция. Башню взял? Да и хер с тобой. Не ожидал? На! На! Ага, а то я, человек с двумя незаконченными высшими образованиями тебя не просчитал. Я сейчас тебе такой железный кулак Манштейна организую, погоди!

И все в таком духе. Потом Загорецкий умолкает, и пенал снова погружается в тишину. Слышно лишь, как за стенками монотонно жужжат принтеры, утробно урчат ксероксы, по коридорам перемещаются люди, треща по мобильникам, изредка в секретариате пищит факс, и постоянно звонят и звонят телефоны. Кажется, трубки никто вообще не снимает. Мы же дисциплинированные сотрудники, мы не можем себе позволить не подходить к служебным телефонам, ведь «каждый звонок так важен для нас». Именно поэтому мы часов с десяти утра синхронно снимаем трубки, которые и лежат рядом с аппаратами.

Иногда кто-то предлагает:

– Пойдем, пожрем?

И все согласно кивают или утвердительно мычат, но проходит еще час, и никто никуда не идет.

Мимо моего окна пролетела ворона, а за ней другая, потом еще и еще, и их скольжение настолько изумляет меня, что я зову посмотреть на эти воздушные салки остальных. И мы минут сорок обсуждаем, какого черта они летают тут по кругу? У них что, брачные игры? Или погоня за добычей? Но вороны – не орлы, и не охотятся в воздухе. И вообще, интересно – это те же самые вороны пролетают каждый раз или другие?

После того как кружок орнитологов заканчивает свою работу, я возвращаюсь в интернет и переписываюсь на «Одноклассниках» с друзьями, и с друзьями моих друзей, и с участниками форума «Кино», который засасывает меня все в новые и новые ветки. И я уже не пойму, кому отвечаю и кто отвечает мне, впрочем, для всех собравшихся там это не так уж важно.

В какой-то момент Старостин говорит:

– У меня принтер сдох.

А Керимов неторопливо собирает со стола вещи, складывает в портфель и сообщает присутствующим:

– Ну, мужики, я, наверное, поехал, – таким голосом, будто сломанный принтер Старостина является для него отмашкой, чтобы сегодня закончить пораньше. И все согласно кивают, а я поднимаю руку вверх и машу, даже не глядя в его сторону.

И тут Загорецкий, как бы ни у кого конкретно не интересуясь, говорит:

– Интересно, а кто-нибудь дрочил хоть раз в офисе?

И все дружно поворачиваются в его сторону и видят, как на его мониторе перекачанный негр с совершенно отсутствующим лицом трахает какую-то латинос. И Нестеров интересуется, это компакт-диск или Загорецкий с сисадмином договорился. А Керимов так же неторопливо вытаскивает вещи из портфеля и раскладывает их на столе. Загорецкий повторяет вопрос, и я зачем-то отвечаю:

– Я лично нет.

– А ты с какой целью интересуешься? – прищурившись, уточняет Нестеров.

– Да просто так, – пожимает плечами Загорецкий. – А ты, что ли, пробовал?

– Ничего я не пробовал, – морщится Нестеров, будто разговор идет о поедании экскрементов, – просто…

– Пробовал! – хихикает Загорецкий. – По голосу чувствую, пробовал! Не красней, чего в этом такого?

– Да ни черта я не краснею! – возмущается Нестеров, хотя Загорецкий в его сторону даже не повернулся и потому не мог увидеть, покраснел он или нет.

– А у меня принтер сдох, – откуда-то снизу говорит Старостин.

И я опять возвращаюсь к «Одноклассникам», отвечаю невпопад на сообщения, потом смотрю в окно, но вороны больше не пролетают. И кто-то снова предлагает пойти пожрать, на что все дружно соглашаются гортанным «угу», но с мест никто не встает. И на часах уже четыре, и ничего не происходит, ничего не происходит.

– А у меня принтер сдох, – обреченно выдыхает Старостин. Он сидит на полу и листает какой-то автомобильный журнал. И Керимов снова собирает портфель и снова прощается. Я поднимаю руку вверх, растопыриваю пальцы, но уже не машу.

– Сука! – внезапно орет Нестеров, вскакивая со своего стула. – Тварь! Ненавижу! Все, я не могу больше, не могу, не могу!!! – Он начинает бегать по комнате, вздымать руки в воздух и материться – Я его два часа писал, а он, сука, не сохранился!! Нормально?! Блядский компьютер, блядская программа, блядский отчет, блядский офис! – На лице Нестерова проступают красные пятна, рот перекошен от злости, он орет все громче. – Блядский офис!