Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян - Василий Сергеевич Панфилов

– Слава! – бешено кричит император, срывая голос, и войска отзываются:

– Слава!

Страшный штыковой удар снёс очередную волну безумцев, но потери были и у имперской армии – турки нередко даже со штыком в животе стремились проткнуть обидчиков.

Игорь дрался в первых рядах, чувствуя уже забытое упоение боем. В левой руке – кавказская шашка, лучшее оружие для скоростной рубки. В правой – тяжёлая карабела, утяжелённая ближе к концу клинка. Рюген шёл, как настоящая машина смерти, со стороны казалось, что у него не две руки, а как минимум шесть. С возрастом он не потерял формы, пока не потерял… зато приобрёл колоссальный опыт.

Шаг вперёд, скрутить тело вправо вниз, уходя от выставленных вперёд копий. Режущие движения на уровне бёдер…

– А-а! – Двое османов захлёбываются криком. Когда клинок разрезает бедро до кости, даже наркотики не спасают от боли.

Перехватив карабелу обратным хватом, Игорь тяжёлым эфесом разбивает висок пусть и умирающего, но тянущегося к пистолету врага. Носком сапога он ломает колено скалящемуся старику в одеждах янычара.

– Алла! – Старик оказался «из настоящих» и даже со сломанной ногой почти достал попаданца кинжалом. С трудом уклонившись от удара в горло, император сломал янычару переносицу, ударив головой в металлической каске. Враг тяжело осел под ноги сражающихся, но и там, уже теряя сознание, попытался схватить Рюгена за ноги.

Выстрел одного из телохранителей отбросил рвущегося к императору безумца с пеной на губах. Почти тут же в спину кайзеру ударили, но качественная кираса спасла. С трудом удержавшись на ногах и превратив начавшееся было падение в головокружительную связку приёмов, император карабелой разрубил напавшему голову.

– Н-на! – Ещё удар карабелой, ещё… Черкесская шашка в левой не столько рубит, сколько режет – очень уж близко подобрались враги, не размахнёшься…

– Слава! – Телохранители пробились к императору и расчистили путь воинам империи в глубь турецкого строя.

– Рраа! – Слаженный штыковой удар венедских гренадёров был страшен. Индивидуальное мастерство, умение работать в команде и личное мужество – три составляющие успеха. Вдобавок солдаты сражались на глазах своего императора.

Даже безумцы, накачанные наркотиками, не выдержали напора и дрогнули.

– Грифон! – с этим боевым кличем Рюген бросился на врагов, с бешеной скоростью орудуя шашкой.

– А-а! – проорал один из мусульман что-то невнятное, бросившись на Игоря с шамширом наперевес. Шаг в сторону, взмах клинком – и вот отрубленная голова безумца катится по трупам, лежащим под ногами сражающихся.

Почти тут же «волки» императора пошли в атаку и снова расширили плацдарм для венедских воинов.

– В штыки, славяне!

Время от времени император прорывался на десяток метров в глубь вражеских рядов, но слишком далеко не шёл, поджидая остальных.

За ним шли верные «волки», буквально «прогрызая» дорогу гренадёрам, за которыми шла уже пехота. Получился своеобразный «клин» или остриё копья. Оно было не одиноким, вперёд пошли Покора и Николич, Бонапарт и Головины во главе легионов, Ярослав…

– Барра! – заорал Наполеон, бледнея. – Пусть мы умрём – но вечен Рим! Вперёд!

Обнажив шпагу, Бонапарт возглавил атаку пехотного полка, командование которого было убито. Шаг… и шпага корсиканца пронзает горло немытого головореза в тюрбане, вооружённого ятаганом и кинжалом. Выдернуть клинок… отразить удар пики… пригнуться… выпад!

– Ахрр… – Осман схватился за шпагу Наполеона, торчащую из его живота, но артиллерист с силой потянул клинок на себя, толкая умирающего врага ногой.

Какой-то оборванец с древним мушкетом выстрелил в венедов.

– Ублюдок! – вырвалось у корсиканца – одна из картечин больно ужалила его в левое плечо. Вырвав пистолет из-за пояса, он метким выстрелом уничтожил обидчика и перехватил разряженное оружие за ствол – в такой схватке лишним не будет…

Легат Фёдор Головин приказал трубить атаку. Прозвенели серебряные трубы, поднялись грифоны на шестах, и…

– Барра! – дружно проорали воины, переходя на бег. – Барра!

Они врезались в набегающих османов, так таран в хлипкие крепостные ворота. Первые ряды врагов были уничтожены за считанные секунды, но обезумевшие от наркотиков защитники Истамбула не кончались, и легион начал «стачиваться»…

Фёдор раздавал команды, сидя на коне в задних рядах. Однако медленно, но верно легион стал отступать.

Спрыгнув с коня, легат протолкался в первые ряды и привлёк к себе внимание воинов.

– Воины, – неистово закричал Головин, – сегодня решается, быть или не быть империи! Барра!

– Барра! – выдохнули легионеры, сделав шаг вперёд. А потом ещё, ещё… В передних рядах шёл легат с отрядом телохранителей.

Выстрел, и враг убит, а разряженный пистоль летит в голову следующему турку. Тот непроизвольно поднимает руку… Выпад! Палаш Головина с натугой пробил старинную кольчугу врага. Назад оружие, но звенья кольчуги чуть-чуть задержали клинок, и кривая сабля какого-то бея отсекла руку Фёдора.

– Ррраа! – взревел Головин и, выхватив кинжал, ударил бея в горло. Почти тут же телохранители вытащили легата из гущи боя, и перетянули культю. Но до конца боя легат продолжал командовать – бледный от боли и потери крови, но умело. Только по окончанию сражения он позволил себе потерять сознание.

Потом Грифич будет ругать себя и своё окружение за чудовищный риск. Риск неоправданный: в бою погибнет Александр Головин, двоюродный брат погибшей жены. Фёдор Головин потеряет левую руку и приобретёт вечную ухмылку из-за рубца, пересекающего рот. Бонапарт получил тяжёлое ранение копьём в живот и выжил только чудом. Тяжёлое ранение в бедро получил Ярослав, после чего почти месяц передвигался исключительно на носилках, а позже хромал до конца жизни. Да и остальные… Покора, Блюхер, Готлиб, Тимоня, сам император… Целых не осталось, ранения получили все.

Но потери самой армии для такой битвы оказались смешными: всего восемь тысяч убитых и столько же – тяжелораненых. Да, это действительно «всего» – против приблизительно трёхсот тысяч турок, принявших наркотики перед атакой, это немного. Османов в этой битве в плен не брали…

Как выяснилось позже, кредит доверия сперва от армии, а затем и от империи, Померанский дом получил колоссальный. Военные понимали, что пресловутые «острия копья» дали очень многое. Знали они, что «остриями» этими был сам император, его родичи и приближённые…

Глава шестнадцатая

Битва за Стамбул не закончилась захватом европейской части города: на азиатском берегу тоже хватало значимых строений и крепостей. Но высаживать десант под пушками… Нет, пойти на такое Рюген не мог. И без того