Адепт. Обучение. Каникулы - Олег Бубела

Следующие препятствия, традиционно чередующиеся с ровными участками, не показались мне интересными. Может, потому, что новизна ощущений уже потерялась, а может, из-за того, что преодолевать их для меня труда не составило. Были огромные бревна, расположенные поперек дороги, которые не были закреплены и так и норовили сбросить с себя парнов или неожиданно перекатиться и отдавить им хвост или лапы. Но я ловко перепрыгивал их на Буране и только думал: где же демоны такие деревья нашли? Неужели в их землях тоже растут Великие Кедры? Или Великие Тополя? Нет, судя по цвету древесины и коре, это было нечто иное, но, несомненно, Великое.

Дальше были ямы, расположенные очень часто, чтобы наездники оставили мысль о преодолении их на полном ходу. Эти ямы были не очень глубокими, но достаточными, чтобы угодивший туда парн потерял пару секунд, выбираясь на ровную дорогу. Наверняка их края были обработаны магией, так как земля не собиралась разрыхляться под когтями животных. Я это прекрасно заметил, так как сам столкнул туда одного соперника. А нечего было мне наперерез бросаться! Я-то прекрасно видел оптимальный маршрут, поэтому и придерживался его, практически не снижая скорости, а этот наглый демон вдруг решил меня подвинуть, не желая сдавать позиции. А вот и фиг тебе! Слившись с Бураном, я со всего размаху ударил парна соперника в бок, после чего тот рухнул в ближайшую яму и еще долго тряс головой, приходя в себя.

Следующими препятствиями оказались пеньки, врытые в землю. Но если в тренировочном лагере они служили для развития ловкости, то здесь являлись некой проверкой на прочность. Они были большими, спокойно умещавшими лапу парна, но расположенными в четком порядке и очень часто, так что расстояние между ними не превышало диаметра самого пенька. Высоты они были небольшой, но все равно не позволяли парнам бежать по земле, не задевая их. Так что наездникам приходилось уповать лишь на то, что их скакуны не ошибутся, перешагивая с пенька на пенек.

Именно на этом препятствии я неожиданно оказался в тройке лидеров. А все потому, что пока остальные перешли на шаг, я не стал снижать скорости и в четыре прыжка преодолел все препятствие. Каюсь, опускаться на пеньки было неудобно, пару раз лапы Бурана едва не соскользнули, но систему я понял прекрасно. А решившего повторить мой подвиг наездника постигла неудача – его парн уже после первого прыжка сорвался с пеньков, только чудом не переломав себе лапы, и неслабо навернулся мордой, так что больше никто не рисковал так делать.

Но в тройке лидеров я оставался недолго, так как те после пеньков взяли запредельный темп. Пожалев Бурана, я не стал его изматывать и к следующему препятствию добрался уже седьмым. Здесь хитростей никаких у меня не было, пришлось сбавить скорость и старательно объезжать длинные столбы, стараясь не сбить их ненароком, так как правилами это не приветствовалось. Потом были канавы, которые нужно было перепрыгивать, липкая грязь, похожая на болото, которая с громким чавканьем выпускала лапы Бурана из своих объятий, а также еще много самых разных препятствий. И везде я применял стандартную тактику – если было можно, благодаря своим способностям преодолевал их быстрее остальных, но затем не стремился сохранить позицию на ровных участках и в лидеры не рвался. Да я даже в первой тройке больше не появлялся, рассчитывая на долгое противостояние и не желая выглядеть для остальных опасным!

Вскоре круг подошел к концу. Мне прямо не верилось, ведь создалось ощущение, что мы скакали не меньше часа, хотя на самом деле прошло минут пятнадцать. Наверное, именно на это и делался расчет. Для парнов было не так сложно преодолеть это расстояние, но разноплановые препятствия забирали много сил, а наездникам приходилось постоянно быть начеку, понимая, что любая ошибка может оказаться фатальной. Финишная прямая после гладких каменных плит, покрытых каким-то скользким составом, оказалась весьма длинной, и борьба на ней разыгралась нешуточная. Мне снова пришлось лишить одного из наездников глаза, после чего трогать меня больше не решались.

Проезжая мимо королевской ложи, я успел мельком поглядеть на Шеррида, лицо которого было бесстрастным, найти на трибунах своих друзей, которые кричали мне что-то, из-за рева толпы абсолютно неразличимое, а потом снова сосредоточился на скачке. Второй круг дался мне немного легче. Я уже был знаком с препятствиями, знал, чего мне можно ожидать от соперников, поэтому без труда держался где-то посредине, не влезая в схватки и стараясь быть незаметным. Из числа соперников выбыло еще двое. Одного сбросили с седла конкуренты, и хотя он еще мог в него вернуться, так как травм при падении не получил, но шансов на победу у него уже не осталось, так как его парн еще полкилометра бежал вместе с остальными. А второй после неудачного прыжка упал в промежуток между барьерами, после чего ему на ногу наступил собственный скакун. После такого продолжать борьбу он был точно не способен.

Третий круг оказался сложным. Мы с Бураном подверглись разнообразным нападениям, спастись от которых помогала моя реакция и способности. Нам пытались засыпать песком глаза, вытолкнуть за пределы трассы, рухнуть на спину при приводнении, задавить бревном… Но я лишь крепко зажмуривался в обоих телах, притормаживал, пропуская наглецов вперед, менял траекторию прыжка, заранее распознавая намерения гадов, отталкивал бревно на соперников… Короче, мне пришлось серьезно постараться, чтобы остаться целым и невредимым, а из схватки выбыли еще четверо участников.

На четвертом круге я почувствовал, что Буран начал уставать. Ему уже не нравилась эта игра, он хотел остановиться, передохнуть, напиться. Самое неприятное было то, что его чувства передались мне, поэтому я не только должен был доказывать животному необходимость еще побегать, но и справляться с этими желаниями. Лучшим выходом стала злость. Она не только прогнала непрошеные эмоции, но и приструнила парна, который, слыша недовольство хозяина, собрался и перестал капризничать. Но я все равно чувствовал, как наливаются свинцом его мышцы, слышал хриплое дыхание, вырывавшееся из пасти, и понимал, что будет весьма сложно обогнать прекрасно тренированных скакунов соперников.

Когда мы в предпоследний раз пересекли разделительную черту, я снова скользнул в сознание Бурана и стал с ним единым целым. Я чувствовал свое тело, мог его контролировать и был способен отразить любую угрозу, но в то же время я был парном, могучим и сильным животным, которое мчалось по трассе, преодолевая препятствия. В этот раз я показал лучший результат прохождения, такой, я уверен, еще никто из зрителей не видел. Песок я преодолел, практически не снижая скорости и не заботясь о том, что так тратится больше усилий, из воды выпрыгнул, используя в качестве опоры парна соперника, на барьерах выиграл огромную фору, а на камнях продемонстрировал, что их можно преодолеть всего в семь прыжков. Ну и, разумеется, на ровных участках я не думал тормозить, обходя наездников и даже не обращая внимания на удары кнута, приходившиеся в мою бедную спину.

Препятствия оставались позади, как и мои соперники. Если к началу пятого круга я был семнадцатым, то после пеньков оказался четвертым. Однако на этом мои успехи подошли к концу. Лидеры, разумеется, совсем не те, что ехали первыми всю гонку, тоже решили поднажать, и догнать их я никак не мог. Просто Буран был на это уже не способен, и мне осталось лишь осторожно посылать парнам ту безмерную усталость, которая накопилась в его сознании, постепенно усиливая передачу. Несколько километров ничего не происходило, но потом скакуны начали замедляться. Совсем немного, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы расстояние между нами начало неуклонно сокращаться.