Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки - Роберт Сапольски

Один историк приводит письмо немецкого солдата, в котором тот описывает для домашних события перемирия; от тех строк холодок пробегает по коже: солдат сообщает, что не все активно участвовали в братании, что был один капрал, который клеймил товарищей как предателей, а звали того капрала – Гитлер. Но все же – фронт протяженностью 500 миль держал перемирие в те рождественские дни и даже потом, вплоть до Нового года. После этого офицерам с трудом удалось заставить солдат опять взяться за ружья, часто только под угрозой трибунала: солдаты расставались друг с другом с пожеланиями «безопасной войны». Ошеломительное, трогательное и душераздирающее событие. Такого почти никогда больше не случалось, а краткие рождественские пакты о ненападении, которые объявляли, чтобы похоронить убитых, приводили к расстрелам и трибуналам.

Почему сработало то перемирие 1914 г.? Нужно принять во внимание статичность окопной войны, когда противники видят день ото дня все те же лица. Еще до Рождества они начали перекрикиваться через линию фронта, причем зачастую вполне дружелюбно, и так образовалось ощущение некоей связи. Кроме того, частые и регулярные взаимодействия дали эффект «тень будущего», как она понимается в теории игр: нарушившему перемирие грозит ничем не ограниченная месть.

Успех события поддерживался еще и тем, что обе стороны относились к одной иудео-христианской традиции и западноевропейской культуре; многие говорили на языке противников и бывали в странах друг друга. Они принадлежали к одной расе, а презрительное прозвище врага «фриц» в корне отличается от псевдовидовых названий «чурка», «узкоглазый», «косоглазый».

Еще один фактор объясняет, почему в перемирии участвовали в основном английские и немецкие подразделения. Понятно, что французы яростно защищали собственную землю, а вот англичане ничего особенного против немцев не имели и считали, что их заставляют воевать, чтобы прикрыть les derrières[525] лягушатников – своих извечных, между прочим, врагов. Во время перемирия – и в этом есть некая ирония – британцы обсуждали с немцами, что, вообще-то, им стоило бы вместе воевать против французов. А тем временем, по стечению обстоятельств, большинство немецких солдат были саксонцами и, чувствуя общность с двоюродными братьями англосаксами, рассуждали о том, как было бы правильно воевать против пруссаков, которые правили в тот момент Германией.

И самое важное – перемирие поддерживали все снизу доверху. Офицеры старались договориться; такие значительные фигуры, как папа римский, призывали к перемирию; сам по себе праздничный день символизировал мир и благоволение ко всем людям.

Вот так происходило Рождественское перемирие. Но во время той войны случилось нечто еще более чудесное. Это феномен окрестили «живи и давай жить другим». Солдаты в окопах регулярно устанавливали «пакты о ненападении», не обменявшись ни единым словом, и тут уже никакие праздники были ни при чем, и никаких тебе договаривающихся командиров или высшего начальства.

Как это происходило? По документам, приведенным историком Тони Эшвортом в книге «Позиционная война: 1914–1918» (Trench Warfare: 1914–1918), процесс развивался постепенно. Отряды по обеим сторонам фронта ели примерно в одно время, и тогда ружья замолкали: кому же захочется прерывать свой обед, чтобы кого-то убить – или чтобы тебя убили. То же самое происходило и в особо плохую погоду, когда траншеи затапливало и главной задачей становилось не замерзнуть до смерти{998}.

«Тень будущего» регулировала поступки и удерживала от самых разных действий. В продуктовые обозы не стреляли, хотя они представляли собой легкую мишень, – чтобы не вызвать ответного огня. Не стреляли и в места, отведенные под туалеты.

Подобное «ненападение» есть результат определенного выбора – чего-то не делать. Но пакты устанавливались и с помощью определенных активных действий. Как? К примеру, ваш лучший снайпер стреляет в стену брошенного строения около укреплений противника. Затем он повторяет это действие несколько раз, аккуратно «укладывая» пули в одно и то же место. Что вы этим говорите? «Смотрите, как мы прекрасно стреляем. Могли бы и в вас целиться, да решили, что не будем. Что вы на это скажете?» И тогда с другой стороны вражеский снайпер ответит тем же. Так и устанавливается соглашение стрелять поверх голов.

Ключом здесь оказывается ритуал: повторяющийся выстрел в нейтральную мишень, причем каждый день он происходил в одно и то же время, подтверждая мирный договор.

Перемирия на основе принципа «живи и давай жить другим» оказались очень прочными. Солдаты сигналили друг другу, что сейчас им придется стрелять взаправду – офицер идет. Система переживала и нарушения: если какой-то воинствующий новобранец выпускал снаряд четко в сторону окопов противника, по принятому обычаю обратно прилетало два снаряда, причем прицельно, во что-то значимое. А затем опять устанавливался мир. (Эшворт описывает такой случай: немцы неожиданно выпустили снаряд в английские траншеи. А вслед за этим послышался крик немецкого солдата: «Просим прощения, надеемся, никто не пострадал! Мы не виноваты, это идиоты прусские артиллеристы!» В ответ раздались два выстрела со стороны англичан.)

Пакты «живи и давай жить другим» возникали часто. И так же часто сверху спускались приказы о перемещении частей и отрядов, о трибуналах; командование отдавало варварские приказы об атаках, которые заканчивались рукопашной и разрушали хрупкое ощущение общности интересов между противниками.

Перед нами – процесс в его развитии: сначала мы видим незатратные посылы с немедленными положительными результатами, например, можно спокойно пообедать без стрельбы; затем шаг за шагом усложняются системы сдерживания боевых действий и сигналов для этого. Когда дело касается нарушений негласного договора, то хорошо просматривается приспособленный к обстановке принцип «око за око», причем система наказаний направлена на упрочение сотрудничества, кару для нарушителей, поддержание механизмов прощения и установление четких правил.

Ну что же – ура! – мы, люди, способны развивать сотрудничество, прямо как колония бактерий. Но у бактерий отсутствует важнейшая вещь – психика. Эшворт глубоко исследует психологию участников движения «живи и давай жить другим» и их восприятие образа врага.

Он описывает пошаговую последовательность смены образа. Сначала, при возникновении первых признаков негласного затишья, к образу врага добавилась его способность рационально мыслить с целью удержать стрельбу. Это привело к ответственному отношению при взаимодействии с противниками, причем сначала ответственность служила чисто прагматическим, личным целям: уговор нарушать нельзя, потому что мы немедленно получим ответную реакцию. Со временем эта ответственность приобрела нравственный элемент, резонируя с нежеланием большинства людей предавать тех, кто сам твердо держит слово. Сами поводы для «ненападения» приводили к новому пониманию врага: «Они же хотят спокойно поесть, прямо как мы; они хотят вылезать под этот дождь не больше нашего; у них такие же дурни-командиры, что и у нас». И вот уже мелькает чувство товарищества.