Благие намерения - Владислав Гончаров

Прямо перед Андреем лежала очищенная от травы площадка, издырявленная норами, какие роют суслики. Он-то знал, что там за суслики, и поэтому не удивился, когда из одной такой дыры, прямо из-под ног девушки, выскочили и спрятались в соседней два взъерошенных существа — этакие бильярдные шары, из которых во все стороны беспорядочно торчат проволочки, стерженьки, стеклянные трубочки.

Когда они так побежали в первый раз, он даже испугался (не за себя, конечно, — за нее), а потом пригляделся — ничего, симпатичные зверушки, металлические только…

Земля возле одной из норок зашевелилась, начала проваливаться воронкой, и три «ежика» вынесли на поверхность второй красный обломок, девушка схватила его; взбежав на крыльцо, наскоро обмела и попробовала приложить к первому. Обломки не совпадали.

Он вдруг понял, что у нее получится, когда она подгонит один к другому все осколки, и беззвучно засмеялся. Современный Андрею красный кирпич, ни больше, ни меньше. С дырками.

«Ах, черт! — развеселившись, подумал он. — Этак они и мой череп ненароком выроют… Йорик задрипанный!»

Все шло как обычно. Каждый занимался своим делом и не мешал другому: девушка, склонив голову, старательно отслаивала от обломка зернышки грунта, Андрей — смотрел.

Странное лицо. И даже не определишь сразу, чем именно странное. Может, все дело в выражении? Но выражение лица меняется, а тут что-то постоянное, всегда присущее…

Андрей попробовал представить, что встречает эту девушку на проспекте, неподалеку от театра — и ничего не вышло.

Тогда он решил схитрить. Как в этюде, допустим, что перед ним никакое не будущее, а самое что ни на есть настоящее. Наше время. Допустим, стоит где-нибудь в степи экспериментальный коттеджик, и девушка-программист испытывает автоматические устройства для нужд археологии. За контрольный образец взяли красный облегченный кирпич, раздробили…

Андрей почувствовал, что бледнеет. Мысль о том, что девушка может оказаться его современницей, почему-то сильно его испугала.

В каменном мешке время убывало стремительно. Хорошо, что он взглянул на часы. Пора было возвращаться. Там, за кипой старых щитов, его ждал мир, в котором он потерпел поражение, в котором у него ничего не вышло…

«Ствол» был уже освещен. Андрей дошел до развилки, услышал голоса и на всякий случай спрятался в еще один темный «карман», где чуть было не наступил на лицо спящему Васе-Мише.

Те, что привели и положили здесь Васю-Мишу, заботливо набросили на него из соображений маскировки тюль, который теперь равномерно вздувался и опадал над его небритой физиономией.

Все это Андрею очень не понравилось. Бесшумно они тащить Васю-Мишу не могли, значит, были и шарканье, и смешки, и приглушенная ругань, а Андрей ни на что внимания не обратил.

«Глухарь! — в сердцах обругал он себя. — Так вот и сгорают…»

Голоса смолкли. Андрей осторожно перешагнул через Васю-Мишу, выглянул в «ствол» и, никого не увидев, направился к выходу на сцену.

«Плохо дело… — думал он. — Если я случайно наткнулся, то и другой может. А там — третий, четвертый…»

Чудо исключало компанию. В каменной коробке мог находиться только один человек — наедине с собой и с этим. Андрей представил на секунду, как четверо, пятеро, шестеро теснятся словно перед телевизором, услышал возможные реплики и стиснул зубы.

«Нет, — решил он. — Только я, и больше никто. Для других это станет развлечением, в лучшем случае — объектом исследования, а у меня просто нет в жизни ничего другого…»

— Ага!!! — раздался рядом злорадный вопль. — Попался?! Все сюда!

Андрей метнулся было обратно, но, слава богу, вовремя сообразил, что кричат не ему.

— Утю-тю-тю-тю! — дурашливо вопил Виталик. — Как сам на сцене курит — так ничего, а меня на пять рублей оштрафовал!

Прижатый к голой кирпичной сцене пожарник ошалело озирался. Он нацеливался проскочить в свою каморку, не гася сигареты, но, как видим, был перехвачен.

— На пять рублей! — с наслаждением рыдал Виталик. — Кровных, а? И потных!

При этом он невольно — интонациями и оборотами — подражал Андрею: не сегодняшнему, что бледный стоял возле входа на склад декораций, а тому, недавнему, — цинику, анекдотчику и хохмачу.

Затравленный пожарник наконец рассвирепел, и некоторое время они орали друг на друга. Потом дискредитированный страж порядка ухватил Виталика за плечо и потащил к узкой железной двери. Свидетели повалили за ними, набили каморку до отказа да еще ухитрились захлопнуть дверь. Гам отрезало.

Пора было подниматься на колосники, но тут навстречу Андрею выкатился, озираясь, похожий на утенка администратор Банзай.

— Миша! — аукал он. — Ми-ша! Андрей, Мишу не видел?

— Только что мимо меня по коридору прошел, — устало соврал Андрей.

Администратор встрепенулся и с надеждой ухватил его за лацкан.

— А ты не заметил, он сильно… того?

— По-моему, трезвый…

Администратор глянул на Андрея с откровенным недоверием.

— А куда шел?

— На сцену, кажется…

Администратор отпустил лацкан и хищно огляделся.

— Его тут нет, — сухо возразил он.

Андрей пожал плечами, а Банзай уже семенил к распахнувшейся двери пожарника, откуда с хохотом высыпала толпа свидетелей. Потом появился и сам пожарник, он рубил кулаком воздух и запальчиво выкрикивал:

— Только так! Невзирая на лица! Потому что порядок должен быть!

К Андрею подскочил Виталик.

— Ну где ты был? Представляешь, брандмауэр сам себя на пятерку оштрафовал!

— Виталик, где Миша? — Это опять был Банзай.

— Миша? — удивился Виталик. — Какой Миша? Ах, Вася… Так мы же с ним только что груз на четырнадцатом штанкете утяжеляли. А он вас разве не встретил?

— Где он? — закричал администратор.

— Вас пошел искать, — нахально сказал Виталик, глядя на него круглыми честными глазами. — Зачем-то вы ему понадобились.

Вот и окунулся в действительность. До чего ж хорошо — слов нет!

На колосники вела железная винтовая лестница. Беленые стены шахты были покрыты автографами «верховых» — как местных, так и гастролеров. «Монтировщики — фанаты искусства». «Снимите шляпу, здесь работал Вова Сметана». Эпиграмма Андрея на главного художника Грузинова:

Ты на выезды, Грузин, декораций не грузил.

Если б ты их потаскал, ты б художником не стал.

«Наверное, это в самом деле очень смешно, — думал Андрей, поднимаясь по гулким, отшлифованным подошвами ступеням. — Оштрафовал сам себя…»

Он замедлил шаг, припоминая, и оказалось, что с того самого дня, когда Андрей открыл на складе декораций свой миражик, он еще не засмеялся ни разу.