Советский Союз. История власти. 1945–1991 - Рудольф Германович Пихоя

руководству». Кроме этого стал перемещаться вектор сил. С утра 21 августа в город начали входить милицейские части, сформированные на базе училищ МВД Российской Федерации, верных российскому руководству. Но главным событием, несомненно, стало не это. Главное событие развернулось опять-таки в стенах Белого дома, где собрался Верховный Совет Российской Федерации.

В 10 часов утра открылось внеочередное заседание Верховного Совета Российской Федерации. Депутаты, собравшиеся со всей страны, пробирались в здание, преодолевая завалы и баррикады, проходя через непрекращавшийся митинг в поддержку Ельцина. Российских депутатов толпа встречала восторженно. Авторитет депутатов Верховного Совета сильно поднялся за те два дня, что войска окружали Белый дом; многие из парламентариев были рядом с людьми, защищавшими парламент и президента. На повестку дня был поставлен вопрос: «О политической ситуации в РСФСР, сложившейся в результате государственного переворота».

Заседание Верховного Совета стало важнейшим политическим средством противников ГКЧП. Российский парламент смог сделать невероятно много. Верховный Совет поддержал все указы, принятые президентом Ельциным, и придал силу закона тем из них, которые требовали одобрения законодательной власти. При воспоминании об этом событии в голову приходит мысль о том, что заседание Верховного Совета РСФСР 21 августа было торжеством парламентаризма в России, может быть — самым важным заседанием за всю историю четырех Государственных дум дореволюционной России и полутора лет деятельности Верховного Совета. Парламент, защищая Закон, оказался решающим фактором политики. Освещая сложную политическую ситуацию в стране светом права, парламент ясно показал и доказал незаконность ГКЧП и его решений. Это нисколько не принижало роль главы государства и руководства исполнительной власти, это просто свидетельствовало о том, что у парламента есть своя собственная роль, практически неизвестная в России.

А начало телевизионной трансляции заседания российского Верховного Совета означало полный провал ГКЧП. Лидеры ГКЧП побежали. Побежали в прямом смысле этого слова, направившись в правительственный аэропорт Внуково, а оттуда — в Форос, к Горбачеву. Казавшихся еще несколько часов назад всесильными руководителей ГКЧП — Крючкова, Язова, Бакланова, Тизякова и примкнувших к ним Председателя Верховного Совета СССР А. Лукьянова и заместителя Генерального секретаря В. Ивашко стали ловить — сначала по дороге в аэропорт, потом попытались посадить их самолет. Смущала подробность, казавшаяся защитникам Белого дома почти неприличной,— почему путчисты полетели в Форос? Что, какую защиту и почему они искали там у человека, которого они же объявили тяжелобольным и отстранили от власти? Возникал момент неопределенности, тлело и раньше обсуждавшееся в Белом доме предположение: а не скрывается ли за путчем инсценировка временного самоотречения Горбачева? И какой сюрприз можно ждать из Фороса?

По решению Верховного Совета России в Форос была направлена российская делегация, куда вошли вице-президент А. Руцкой, премьер-министр И. Силаев, министр юстиции Н. Федоров. К ним присоединились Е. Примаков и В. Бакатин, члены Совета безопасности Президента СССР. Вместе с ними вылетели полковник А. Стерлигов, помощник А. Руцкого, и 36 офицеров МВД и Службы безопасности Президента России, так как всерьез опасались, что российская делегация в Форосе могла быть арестована частями КГБ, охранявшими Горбачева и подчиненными ГКЧП.

Параллельно началось другое: срочно стали объявляться соратники Михаила Сергеевича Горбачева, которые, оказывается, всегда сохраняли верность Президенту СССР, но только сейчас, к середине дня 21 августа, смогли заявить о своем возмущении незаконными действиями ГКЧП. Эта номенклатурная братия срочно и не без успеха стремилась приспособиться к новым политическим реалиям, осмелев, когда ей разрешили.

Осмелели и республиканские лидеры, многие из которых не решались выступить с осуждением ГКЧП. В 15 часов 25 минут 21 августа ТАСС передал заявление Президиума Верховного Совета Украинской ССР, в котором сообщалось, что «полный анализ и оценка ситуации, сложившейся после образования Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, будут сделаны Верховным Советом Украинской ССР после решений внеочередной сессии Верховного Совета СССР. До решения сессии Верховного Совета Украинской ССР по этому вопросу положения постановлений Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР не имеют юридической силы на территории Украины». Прямо скажем: смелость была небольшой (чего стоит только трижды обусловленная оценка деятельности ГКЧП — сначала ее должны дать в Москве, в Верховном Совете СССР, потом на Украине, Верховным Советом Украины, и только потом — собственно Президиумом!), но там заявлялось, что постановления ГКЧП не имеют силы на территории Украины.

Но уже два дня спустя — 23 августа, когда путч был полностью подавлен, а его руководители оказались под арестом, украинское руководство объявило о независимости республики. Также было объявлено, что на 1 декабря назначен референдум о независимости.

Осмелел и лидер Грузии 3. Гамсахурдия. Признавший прежде режим ГКЧП, сейчас он требовал, чтобы мировое сообщество признало фактически и юридически независимость Грузии.

Вскоре на имя Президента Рс5ссии пришла телеграмма А. Муталибова, лидера Азербайджана, в которой он самым высоким стилем прославлял смелость Ельцина, спасшего страну. Стилистические изыски А. Муталибова, несомненно, стимулировались тем, что тремя днями раньше он говорил журналистам, что отстранение Горбачева от президентства является «естественным следствием политики, которая привела к хаосу в Советском Союзе»187

Были и другие оценки ситуации. Верховные Советы Латвии и Эстонии 21-22 августа объявили о восстановлении своих старых конституций, действовавших до 1940 г., и государственной независимости.

Президент Казахстана Н. Назарбаев направил в Политбюро ЦК КПСС резкое письмо, продолжавшее ту линию, которую он наметил уже в своем ответе Политбюро 20 августа 1991 г. В этом послании содержалось осуждение деятельности Политбюро и Секретариата, поддержавших позорные, по словам Назарбаева, действия ГКЧП. Он напоминал: Секретариат ЦК намеревался собрать 20 августа внеочередной Пленум ЦК, на котором было запланировано поддержать деятельность ГКЧП, и Назарбаев решительно высказался против такого пленума. Назарбаев заявил о своем выходе из Политбюро, из ЦК КПСС, а как руководитель республиканской компартии — о ее выходе из КПСС и приписал собственной рукой: «и создании самостоятельной партии».

С осуждением ГКЧП выступили выжидавшие Президиумы Верховных Советов Бурятии, Чувашии, Чечено-Ингушетии.

В эти же часы 21 августа было опубликовано заявление Политбюро Компартии России. Лидеры этой партии немало потрудились для того, чтобы всячески дискредитировать Горбачева; ненавидя Ельцина, они подталкивали к введению чрезвычайного положения. Сейчас же они понимали, что приближается спрос за эту позицию. Заявление Политбюро Компартии России поражало своей трусливостью и двуличием. Руководство Компартии, оказывается, было введено в заблуждение сообщениями Г. Янаева о том, что Президент СССР, Генеральный секретарь ЦК КПСС болен. Более того, они едва не боролись с путчистами. В Доме правительства, писало Политбюро, постоянно находился председатель ЦКК РКП Н. С. Столяров (Столяров входил в группу Руцкого «Коммунисты за демократию», которую лидеры ортодоксальной Компартии намеревались полностью исключить