Безбашенный - Кира Шарм

Вокруг шум, хохот и такие же распаленные лица! Благо, из преподавателей никого нет, — не хотелось бы попасться, тем более, с учетом, что я новенькая!

— Да расслабься, — Маринке уже совсем весело, и она толкает меня локтем в бок. — Я уже, между прочим, успела с кучей народа познакомиться! Вот те парни нас за свой столик даже позвали! Но я честно тебя дожидалась! Эх, жалко, что ты раньше не пришла!

Смотрю туда, куда указывает Маринка, но вижу их довольно смутно. Хорошо, что она к ним не пересела — терпеть сейчас еще и какую-то компанию — выше моих сил.

Только качаю головой, улыбаясь подруге.

Механически подношу стаканчик к губам, и…

Замираю.

Потому что все пространство вокруг разрывает такой родной, такой любимый голос…

— Всем прекрасного вечера! — разливается голос, от которого сердце снова сначала замирает, а после — просто бешено пускается вскачь.

В ответ его приветствуют крики и улюлюкание.

— Я люблю тебя, Антон! — слышны женские выкрики.

А я изумленно таращусь на сцену, где стоит ОН.

Безумно красивый, просто идеальный, — хоть до сих пор с растрепанными волосами, но от этого он еще красивее.

Рубашка навыпуск, полурасстегнута, а через сценическую подсветку мне кажется, что я даже вижу тугие вены, оплетающие его крепкие руки.

Так и замираю с раскрытым ртом, глядя на него.

Зато Маринка визжит за нас двоих, и, сдергивая с шеи платок, начинает им размахивать.

Антон продолжает что-то говорить, а я даже не разбираю слов, — просто сижу и таращусь на него.

— Эй, ты чего, как неживая, а, подруга? — Маринка снова меня толкает. — Так! Тебе срочно нужно что-нибудь горячительное повторить!

— Это кто? — я поворачиваюсь к Маринке.

— Антон? — она хохочет. — Ну ты даешь! Это же — Антон Дольский! Звезда наша! Самая настоящая, да-да! Их концерты с Лагиным даже по телеку крутят! Неужели ни разу не видела? И программа у него на радио, в пять утра идет. Да ты что? Тут все под нее просыпаются и целый день обсуждают! Представляешь, он же еще и в нашем универе учится! На заочке, правда, но все равно… Зве-зда — и так близко, прям как простой смертный, прикинь?

Я прикидываю, и киваю, как китайский болванчик.

А ведь оказывается, я не сошла с ума и его голос по радио мне не чудился… Кто бы мог подумать… Звезда!

Зато теперь становится понятно, почему он был тогда окружен девчонками, которые на него так беззастенчиво вешались. И я с облегчением выдыхаю.

— Э-эй, Мирка! — Маринка машет рукой у моего лица. — Ты что окаменела? Что, влюбилась? Хм… Могу тебя понять, тут каждая вторая бредит этим красавцем! Только вот не обольщайся, — говорят, он ни с кем серьезных отношений не заводит. Ну, его понять очень даже можно, — нагуляться хочется! Хотя вот Лагин, несмотря на молодость, все же женился! И с тех пор все девчонки дружно переключились на Антона!

Мне становится еще жарче, — даже ладони прижимаю к щекам.

Ни с кем, значит, ничего серьезного… Только со мной… Значит… Значит, ничего я не придумала, — и мы для него — это такое же особенное сокровище, как и для меня!

Эх… Наверное, лучше было бы, если б это было не так. Если бы он выбросил меня из головы и забыл, — так для него, конечно, было бы легче. Но… Сердце эгоистично хочет, чтобы он любил меня так же, как и я его. И ничего с этим не поделать!

Глаза Антона лихорадочно шарят по полутемному залу, пока он что-то говорит.

Находят меня, — и на напряженном до сих пор лице я читаю облегчение.

И сердце весело подпрыгивает, ловя его ослепительную улыбку, — я знаю, она — только для меня!

Антон

Впервые в жизни я ненавидел выступление, потому что из-за него мне пришлось оторваться от той, кто стала не просто моей любовью, нет, — моим воздухом, моим кислородом!

Один взгляд — и она завела мое сердце, как будто оно похоже на заводной механизм, не работающий без ключика под названием Мира!

Черт! В один момент я взлетел на небо, а ведь перед этим чувствовал себя так, как будто изгвоздался весь в каком-нибудь болоте, из которого никак не найти выхода, как бы ни тянулся вверх, как бы ни задыхался.

И ни хера, — ничего меня не оживит, не запустит, кроме нее, — это я понял, едва коснувшись ее щеки рукой! Ни любимое дело, даже если я буду заниматься им сто часов в сутки, ни друзья, — никто и ничто. Только она. Стоит ей появиться, — и жизнь начинает током лететь по венам, заставляя ощутить наконец-то ее вкус! Возвращаются запахи и звуки, радость, — да все, чего я был лишен в беспросветном тупом и бесцельном существовании без нее!

Блядь, — она только выходит, а внутри все снова леденеет и замирает.

Чувство, как будто мне дали под дых.

Липкий и ледяной страх, — что снова потерял, что она сейчас раствориться и исчезнет, как видение!

Меня шатает, когда выхожу на сцену, — надеюсь, этого не видно, все-таки, каждое движение отточено до идеала!

На губах до сих пор горит, полыхает жаром ее поцелуй, во рту все еще ее вкус, — самый незабываемый вкус в мире, — а сердце уже глухо бьется от ощущения потери.

Жадно шарю глазами по полутемному залу, — вот как будто бы просто сдохну сейчас, здесь, на этой сцене, если ее не увижу, почти ненавидя в этот момент Эда, который выдернул меня из самого единственного для меня блаженства сжимать ее в своих руках, прижимать ее к собственной раскаленной коже.

И наконец выдыхаю, наткнувшись взглядом на ее невозможно синие огромные глаза.

А дальше…

Дальше уже ничего для меня не существует, — ни людей вокруг, ни стен, ни зала, — ничего!

Только она, — мое единственное сияние, как одинокая, но безумно яркая звездочка на чернильно-черном небе!

Я не помню слов выступления, потому что единственные слова, которые рвутся из меня, — это «я люблю тебя, Мира!» И их я готов сейчас проорать на весь мир, — и орать всю свою жизнь, до дряхлой старости! Потому что точно знаю, — это не изменится уже никогда! Я всегда буду безумно, жадно, лихорадочно любить только ее одну, — и всю жизнь мне ее будет мало, даже если проведу ее, как то время на Побережье, — ни на миг от нее не отрываясь!

Все, что произношу, говорю тупо на автомате. Хорошо, что давно вошло в привычку заучивать текст так, чтобы среди ночи разбудили и, пока еще не пришел в себя и даже имени собственного не вспомнил, сразу могу выдать сценарий на автопилоте. Иначе это был бы самый грандиозный провал!

Но мои глаза орут о главном, — и то, что я вижу в ответ, не оставляет сомнений, — она отвечает мне точно теми же безмолвными словами!

И, блядь, сейяас я самый счастливый человек на земле!