Хорошая я. Плохая я - Эли Ленд

Страх поднимается снизу живота, подкатывает к горлу.

– Тебе нужно встретиться с этими чувствами, тебе нужно убедиться в том, что твоя мать больше не в состоянии управлять тобой.

Вчера Майк сказал – он знает, что делает, он этим давно занимается. Почему же он не видит струн, которые до сих пор натянуты между мной и тобой? Почему не видит, что происходит?

– Давай перейдем к релаксации, а в конце еще поговорим.

Он велит мне представить мой безопасный уголок, но я вижу только лица призраков, которые клубятся передо мной. Сигарету, которую ты с наслаждением выкуриваешь после. Маленькие призраки налетают на меня. Они не знают покоя, им не нравится то место, куда они попали.

Куда их заманили.

– Расскажи, что ты слышишь, – говорит Майк.

– Кто-то зовет на помощь.

– Кто это?

– Он находится в комнате напротив моей.

– Ты сходила, посмотрела, кто это?

– Я знаю, кто это. Я узнала его голос, но дверь заперта, я не могу попасть к нему.

– Ты не обязана, Милли.

– Утром он плакал, звал маму, но дверь была по-прежнему заперта, и я снова не смогла спасти его. Потом мы вышли из дома, она везла меня в школу и все время напевала.

– Что она пела?

– Зеленая лаванда, дилли-дилли, синяя лаванда. ЕСЛИ ЛЮБИШЬ МЕНЯ, ПОЛЮБЛЮ Я ТЕБЯ. ТЫ ВЕДЬ ЛЮБИШЬ МЕНЯ, ЭННИ, ПРАВДА?

– Я тоже там была, Майк.

– Где, Милли?

Я открываю глаза. Он наклоняется вперед, в мою сторону.

– Ты сказала, что тоже там была. Где, Милли? Я закусываю язык. Во рту становится солоно и тепло, это кровь.

– Ты сделала все, что могла, Милли. Все, что могла в тех обстоятельствах. Тебе, наверное, особенно тяжело вспоминать о Дэниеле.

– Почему вы думаете, что я вспоминала о нем?

– Ты узнала его голос. Больше ни с кем ты не была знакома раньше.

– Но это не значит, что мне безразличны все другие дети, которых она похитила.

– Знаю, я и не сказал, что они тебе безразличны. Но наверняка тебе было гораздо больнее узнать, что она похитила Дэниела, ты ведь много общалась с ним в приюте.

– Я не хочу говорить об этом.

– Но это необходимо. Тебе придется, если тебя вызовут в суд.

– В суде я смогу.

– Почему бы не попробовать сейчас?

– У меня такое чувство, что вы на меня давите. Я не готова.

– Я просто хочу, чтобы ты понимала – не надо меня бояться, ты можешь мне полностью доверять, рассказать все. Я здесь для этого.

Я говорю, что все понимаю, но что устала и больше не могу.

Он откидывается на спинку стула, кивает, говорит – хорошо, давай отложим этот разговор.

Я читаю до полуночи, до изнеможения, но сон все равно не приходит. Я хочу, чтобы меня кто-то убаюкал, успокоил. Твои прикосновения причиняли боль, но без прикосновений еще больнее. Я вылезаю из кровати, открываю балконную дверь, распахиваю пошире. Холодный воздух врывается в комнату, тело радостно откликается на него дрожью и мурашками. Всей моей истосковавшейся кожей.

Я сижу на стуле перед мольбертом, который купили мне Майк и Саския. Еще одно проявление их доброты, и так каждый день. Уже поздно, два часа ночи. Ночной воздух окутывает меня, ноги подрагивают. Мне нравится шорох угля по бумаге. Пятна, разводы, красоте нет места на холоде. Почерневшие кончики пальцев подсказывают мне, что происходит. Совершается. Я раскачиваюсь на стуле, пока рисую, вперед-назад. Закрываю глаза на мгновение, крепче сжимаю уголь. Ветер через балконную дверь добирается до меня, покусывает мою грудь. Соски напрягаются, твердеют.

Я раскачиваюсь на стуле.

Вправо-влево. По кругу. Мне нравится прикосновение дерева сквозь трусы, в промежности становится горячо, приятный контраст с остальным, замерзшим телом. Я сильнее прижимаю.

Тело к стулу.

Уголь к бумаге.

Он ломается.

Рисую, тело внизу пульсирует, на колени сыплется черная пыль.

Утром рассматриваю лист, приколотый к мольберту. Снова ты. Снимаю его, сворачиваю в трубочку, прячу в выдвижной ящик под кроватью.

Последние дни мне не очень. Повторяется один и тот же сон: я стою на возвышении, открываю рот, но вместо слов из него с визгом вылетает стая летучих мышей. Они визжат правду. Жуткий стыд от того, что всем теперь известно, что я позволяла тебе проделывать со мной. Что я позволяла тебе проделывать с ними. Сегодня утром я проснулась, задыхаясь, как в игре с подушкой, в которую ты любила играть.

Морган все выходные не отвечала на мои сообщения. Иногда она помогает своему дяде, и я предполагаю, что она, наверное, поэтому не отвечает, но все равно не могу отделаться от мысли – что будет, если она узнает правду обо мне. Поймет ли она, захочет ли и дальше дружить со мной. Я подумала, может, рассказать ей все. Ближе ее у меня никого нет, а нести свое бремя в одиночку иногда невмоготу. Необходимо поделиться, почувствовать себя обычным человеком. Но я не уверена, что она сохранит тайну, и боюсь, что родители похищенных тобой детей начнут охотиться за мной, потому что до тебя им не добраться. Ребенок за ребенка.

Я надеваю черную толстовку и джинсы. Угги. Сегодня у нас экскурсия, совместная с Брукмерским колледжем, и я трясусь с тех пор, как о ней объявили. Боюсь, что будет заметно, насколько я отличаюсь от других девочек, уверенных в себе. Они знают, как вести себя с мальчиками. На кухне записка от Майка, рядом с круассанами на блюде: «Это вам, подсластить понедельник. Приятной поездки, девочки».

Девочки. Так он объединяет нас с Фиби. Типа мы команда. Я была бы не против, команда у нас получилась бы сильная. Входит Саския, спрашивает, хочется ли мне на экскурсию.

– Почему бы нет?

– Все же лучше, чем уроки, правда?

Вот уж нет, ничего подобного.

– Вот, возьми с собой круассаны.

– Спасибо. А Фиби уже ушла?

– Минут пять назад, думаю.

– Хорошо, до свидания.

По дороге в школу выбрасываю круассаны в урну, и так внутри один сплошной желудок. Надеюсь, что мне удастся повидаться с МК после экскурсии, показать ей новые работы. Она кивает и улыбается каждый раз, когда встречает меня в коридоре. В прошлую пятницу остановилась у моего стола во время ланча и пожелала мне хороших выходных. Я начала фантазировать, как сложилась бы моя жизнь, если бы я росла с ней, а не с тобой. И тут же испытала чувство вины, почти сразу же.

Когда я подхожу, автобус уже стоит возле школы, всех регистрируют перед посадкой. Скорее, поторапливайтесь, проходите, говорит мистер Кольер, один из классных руководителей. Я выбираю место спереди, маловероятно, что рядом со мной кто-нибудь сядет. Надеваю наушники, но музыку не включаю. Автобус быстро заполняется, настроение у всех приподнятое. Девочки возбуждены, на лицах дополнительный слой бронзатора, духов никто не пожалел. Мальчики, как обезьяны, подтягиваются на полке для багажа. Зоопарк. Набитый битком. Пересчет голов закончен, кто-то кричит сзади – а Джо отсутствует, следует шутка, что он, видно, обосрался. Мистер Дуган, учитель мальчиков, призывает соблюдать приличия.