Девушки из бумаги и огня - Наташа Нган

Бамбуковая табличка. Красная тушь на ней похожа на брызги крови.

Аоки-чжи.

Я смотрю на подругу, но та кажется совершенно потерянной, отстраненной.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

Она чуть заметно кивает.

Почти каждый день после церемонии Снятия Покровов королевский гонец за обедом доставляет нам табличку, на которой написано имя одной из нас. Это официальное королевское повеление посетить ночью его опочивальню. До сих пор на табличке еще ни разу не появлялось имя Аоки. Как и мое.

Чжэнь подает голос через стол.

– Аоки, ты рада? – она улыбается доброй улыбкой. – Наконец-то! Твой первый вызов! Это же замечательно!

Пальцы Аоки слегка дрожат. Не отрывая взгляда от таблички, она снова едва заметно кивает.

Слышится взрыв смеха. Это, конечно же, Блю.

– Кажется, наша крошка Аоки станет женщиной! – мурлычет она. – Всего в пятнадцать лет! – Она оглядывает стол, нарочно избегая смотреть на меня. – Похоже, теперь среди нас не останется девственниц?

– Ты забыла про Леи, – ядовито поправляет ее Марико.

Блю удивленно распахивает глаза, будто только что вспомнив о моем существовании.

– И в самом деле. Я постоянно про нее забываю!

Мои руки под столешницей сжимаются в кулаки. Но прежде, чем я успеваю подать голос, госпожа Эйра поднимается на ноги.

– Меня Король впервые призвал к себе через два месяца после церемонии, – мягко говорит она, ободряя меня ласковой улыбкой.

Лица Блю и Марико дружно вытягиваются.

– С некоторыми девушками Король предпочитает не торопиться, – госпожа протягивает Аоки руку. – Пойдем, милая, я помогу тебе подготовиться.

Аоки часто моргает, будто госпожа Эйра на нее накричала. Метнув на меня перепуганный взгляд, она едва слышно шепчет – так, что ее слова слышны только мне:

– Я… я сама этого хотела.

Я не знаю, кого из нас – меня или себя саму – она пытается убедить.

* * *

Ночью я не ложусь и борюсь со сном в ожидании возвращения Аоки. Чтобы скоротать время, я принимаюсь писать очередное письмо домой.

Кисть порхает над бумагой, я борюсь с желанием писать еще и еще. Но госпожа Эйра ясно дала понять, что я не должна упоминать деталей дворцовой жизни. Да я и сама не хочу, чтобы папа и Тянь знали, как тяжело мне тут приходится. Поэтому я откладываю кисть и жду, пока тушь высохнет, а потом ласково касаюсь письма кончиками пальцев. Я провожу рукой по каждому символу, представляя, что их совсем скоро будут касаться папа и Тянь. Потом подношу письмо к губам, целую, скатываю листок и перевязываю ленточкой. Завтра утром я передам его госпоже Эйре для отправки.

Уже очень поздно. Комнату освещает лишь фонарик в углу. За окном хлещет дождь, длинные струи стекают по стеклу. Я сижу на своем матрасе, подтянув колени к груди, и думаю, что написала уже девятое письмо, но до сих пор не получила ответа.

Умом я понимаю, что не стоит искать дурных предзнаменований на пустом месте. Молчанию моих родных можно найти множество простых бытовых объяснений! Но я все равно не могу не тревожиться. Вдруг мадам Химура узнала о письмах и не дает их отправлять, чтобы наказать меня за позор в Ночь Снятия Покровов? У меня сводит желудок от чувства вины, когда я вспоминаю слова Майны на сегодняшнем занятии. Если бы я действительно старалась на уроках, может, тогда бы…

И тут я слышу снаружи легкие шаги.

Позабыв тревоги, я вскакиваю, откидывая волосы с лица, и спешу к двери. По коридору движется фигура девушки. Она ступает чуть слышно, почти беззвучно.

Аоки вернулась!

Я завязываю пояс халата и отодвигаю дверь. В коридоре холодно, воздух влажен от дождя, пол холодит босые ноги.

– Аоки! – тихо окликаю я, но девушка не останавливается.

Я спешу за ней. Она сворачивает за угол и выходит, закрыв за собой дверь, наружу – в большой сад, расположенный за Бумажным Домом. Я бегу за ней, но у двери останавливаюсь. Бумажным Девушкам не разрешается выходить по ночам, да и вообще выходить из дома без сопровождения. К тому же, если бы Аоки хотела, чтобы я за ней пошла, она бы оставила дверь открытой.

Но любопытство берет верх, и я раздвигаю дверь. Сразу за домом – аккуратно подстриженная лужайка и сад камней, а дальше – густой сосновый лес. Крыши пагод ярко блестят под луной. Я замечаю удаляющуюся фигурку за миг до того, как она исчезает под темной лесной сенью.

И это не Аоки.

Это Майна!

После дождя вышла луна, и в ее свете Майну нельзя перепутать ни с кем на свете. Высокая, широкоплечая, со спадающей на спину волной волос, с грациозной кошачьей походкой…

Я смотрю на темную стену деревьев, между которыми только что растворилась Майна, и по телу пробегают волны страха… и гнева. Если кого-то из нас поймают ночью бродящей по дому, это будет стоить ей пощечины и пяти минут нравоучений от мадам Химуры, но девушку, посмевшую выйти наружу – одним богам известно, куда и к кому – явно ожидают более серьезные последствия.

И это после того, как Майна говорила мне об ответственности перед семьей, об осторожности!

Я на цыпочках возвращаюсь в спальню, но не могу уснуть. Перед глазами вновь и вновь предстает Майна, которая входит в лес, легко и быстро шагает между деревьями, улыбается при виде того, с кем у нее назначено ночное свидание… В моем воображении это безликий мужчина, похожий на высокую тень. Он раскрывает объятия, и она прижимается к нему всем телом, тает под его прикосновениями, и в глубине моего сердца при этих мыслях шевелится что-то темное и бесформенное.

До утра мне так и не удается поговорить с Аоки. Она появляется рядом со мной на крытой галерее и молча шагает, не поднимая головы, когда мы идем к озеру в южной части Женского Двора, спеша на занятие по управлению энергией ци. Наш наставник, Мастер Тэкоа, ждет нас на берегу. Это прекрасное солнечное утро, как часто бывает после ночного дождя. Сверкающие капли висят на кончиках листьев и карнизах, все еще темных от влаги. Однако при свете солнца особенно ясно видно, насколько измучена Аоки. Веки ее распухли, как будто она долго плакала.