Доктор моего тела - Татьяна Фомина

Линии сами ложились на бумагу, словно я уже видела эту картинку. Легкое платье молодой девушки развивалось на ветру. Она держала «руку» козырьком, прикрывая глаза от солнца. А вот с самим машинистом было сложнее. Галина Петровна упомянула, только вьющиеся, густые волосы и выразительные глаза. Но волосы ведь закрыты фуражкой. Я поискала в интернете через телефон, как выглядит железнодорожная форма.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пока рассматривала фотографии, в дверь постучали. Алиса подпрыгнула на кровати.

– Это дедушка! – предупредила нас она. Видимо, узнала деда по стуку.

А ведь дедушка Алисы как раз работал машинистом! Ведь можно нарисовать его черты лица! И я ждала, когда войдет мой «натурщик».

– Ты чего скачешь, как коза?! – услышали мы строгий голос.

– Деда! – Алиса бросилась к нему на шею.

– И босиком! Алиса! Это что такое?! – отчитал он внучку. Алиса отпустила деда и послушно залезла на кровать, укрыв ноги.

– Вот! Не босиком! – Алиса просто светилась изнутри.

Михаил Александрович, так представила его Алиса, поздоровался. Это был высокий, статный даже для своего возраста, мужчина, с цепким внимательным взглядом. Он пригладил рукой свои отливающие белым снегом волосы. От предложенного стула гордо отказался. Обвел взглядом комнату, задержался на секунду на пустой кровати Галины Петровны, и строго посмотрел на свою внучку.

– Ну? Что ты тут опять надумала, егоза? Я же не для себя стараюсь, а для него! – Мужчина кивнул на Алисин животик.

– И я для него! А у нас ему будет лучше! А потом посмотрим! – защебетала Алиса.

– Потом! А ты подумала, смогу ли я потом?

– Ну, де-да! – Алиса подползла на кровати, чтобы сесть к нему ближе!

– В том-то и дело, что «деда»!

О чем они еще разговаривали, я не прислушивалась, стараясь запечатлеть на рисунке черты мужчины. Морщинки и суровость можно убрать, добавить молодость и беззаботность.

Даже не заметила, когда мужчина ушел. Алисы тоже не было. Скорее всего, пошла провожать дедушку.

– Суровый мужчина! – высказалась Жанна, заметив, что я отвлеклась.

– Да, выразительная личность, – согласилась с ней.

– И почему только все обаяние и ум видно только у людей старшего возраста?! Вот был бы чуть моложе, – вздохнула Жанна. – Я уже в него влюбилась! Теперь все, кто примерно нашего возраста, мне какими-то «недоделанными» кажутся! Не выстоянными.

– Главное, что уже «перебродившие»!

– И это еще не факт! Что уже «перебродили»! Некоторые до самой пенсии «бродят» и все никак не успокоятся! – хмыкнула Жанна.

– Кто тут у вас никак не «перебродит»? – спросила вошедшая Галина Петровна.

– Да, мужики!

– А-а! Вы все про мужиков!

– А про кого еще? – воскликнула Жанна. – Петровна, что-то долго Вас на УЗИ смотрели! Тут Алискин дед приходил! Та-кой мужчина! И не скажешь, что дед!

– Вот же ведь! Я с Игорем Романовичем задержалась, – с сожалением сказала Галина Петровна. – А так хотела на «деда» глянуть!

– Да не тянет он на «деда! – горячо возразила Жанна. – Мужчина еще в самом соку!

– Ох, Жанка! Тебе не в «соку», а с «пылу, жару» мужчина нужен! Чтоб даже пикнуть не могла! Лерочка, ну-ка, дай глянуть, что там у тебя?

Я протянула ей карандашный рисунок.

– Божечки, мои! – всплеснула руками Галина Петровна. – Просто картинка из моей молодости!

– Машинист-то похож? – спросила Жанна.

– Да я и не помню уже! Столько лет прошло! Так, размытый образ остался. Прямо, как на рисунке!

– Возьмите, если нравится! – Очень приятно знать, что то, что ты делаешь, приносит человеку радость!

Утром проснулась с двояким чувством: радостью, что сегодня снимут швы, и я уже могу пойти домой; и грустью, что это все закончится. И самый странный Новый год, и Стасиков, и девчонки. Оставалось только перелистнуть эту страницу жизни. Можно, конечно, «положить закладку», и перечитать еще раз, но будет уже не то.

На обходе не стала задавать Стасикову вопросы по поводу выписки. Не хотела при всех. Спрошу на перевязке. Точнее, после нее. Знаю, что он может не согласиться, но Антонина Федоровна сказала, что уже опасности не будет, стоит только самой поберечь себя и еще несколько дней походить с повязкой, чтобы шов зажил.

С сомнением посмотрела на чулки.

«Надеть? Или не надеть?» – Вот в чем вопрос.

Надену – будет издеваться, что его соблазняю! Не надену – будет орать, что не выполняю рекомендации врача!

Ну, его к чёрту!

Раз нужно, значит, нужно! Пусть сам со своей «психикой» разбирается! Или зовет Антонину Фёдоровну! Ей, вообще, все равно, в чем я! Хоть голой приди! А мне в чулках и, правда, было легче!

Со странным чувством открывала дверь в перевязочную. Точно зная, что Игорь там, потому что после операций он лично смотрит своих пациентов. А только что вышедший мужчина поступил вчера – Жанна доложила. И откуда, только все знает?!

Стасиков стоял спиной, когда я вошла. На секунду растерялась, не зная, как обозначить свое присутствие. Ведь мы уже вроде как здоровались, а позвать по имени не смогла.

Он сам обернулся. Провел взглядом с головы до ног, задержался на ногах, полностью скрытых халатом, глубоко вдохнул и жестом показал на кушетку.

О, как! Так глядишь, и сам откажется от своего желания лично делать мне перевязки!

Я послушно легла на кушетку, придерживая край халата. При приближении мужчины, открыла ногу и отвернулась к стене. Его присутствие чувствовалось остро. Не могу этого объяснить. Ведь Игорь не делал ничего такого, что могло бы заставить меня уличить его в нарушении врачебной этики. Он не «трогал» меня без надобности, только выполнял необходимые действия.

Тогда почему каждый раз при его приближении, дыхание сбивается? А осторожные, почти невесомые касания вызывают целый спектр непонятных ощущений? И самое странное, что так, я не реагировала даже на своего мужа! Собственно, я вообще никак не реагировала на своего мужа! Супружеской нежности между нами никогда не было, да и сама близость была больше похожа на удовлетворение физических потребностей мужчины, тогда как я всегда была абсолютно равнодушна к интиму, и рассматривала его как некий побочный эффект семейной жизни, после которого могут появиться дети.